3 октября Записки школьницы

Запишу странный сон, который мне снится теперь чуть не каждую ночь.

То я бегу куда-то по зелёному лугу, то взбираюсь на высокую гору, а за мною мчатся папа, мама, директор, Бомба, Таня Жигалова и отважные. И все они кричат, свистят, гукают:

— Куда? Куда?

А я никак не могу убежать, потому что дорогу перегораживают заборы. Хлопая досками, они гремят деревянными голосами:

— Куда? Куда?

Потом меня настигают, валят на землю, Бомба суёт в мой рот огромные клещи и вырывает у меня все зубы.

А директор стоит и смеётся.

— Так, так её, — говорит он. — Если не желает ехать в Москву — к чему ей зубы?

И ведь не просто же снится такое. Человек переживает разные неприятности, вот ему и снится неприятное. У нас в классе переживают сейчас приятности и неприятности и девочки и мальчишки, потому что каждый болеет теперь не только за себя, но и за всех, за весь класс.

Раньше получит человек двойку и мучается самостоятельно. И никто, кроме родителей, учителей и пионерской организации, не подумает вмешаться в личное дело двоечника. Получил и получил. Кому какое дело? А теперь любая двойка весь класс с ума сводит. И всё потому только, что ребята хотят лететь в Москву. На «ТУ-104».

Раньше как было? Кто учится всех лучше, того и премируют. Если ты отличник-получай грамоту или книжку. А если ты отличник среди отличников, первый среди первых — тогда о тебе напишут в стенгазете, а иногда даже в настоящей газете появится твой портрет. Даже в кино и по телевизору можно было надеяться выступить, если попадёшь под руку кинооператору. И ходит, бывало, такой прославленный отличник, как заслуженный генерал учёбы, с ним беседуют корреспонденты, снимают фотографы и кинооператоры, а он рассказывает всем, почему считается самым умным.

А теперь такое творится, что не понять даже, где обязанности родителей и где товарищество и дружба. Каждый не только сам стал учиться, но пытается ещё и других учить.

Раньше мало кто интересовался «чужими» отметками. Ну, получил пятёрку и кушай её на здоровье. Единица? Не унывай! А теперь пятёрку получишь — весь класс аплодирует, чуть ли не кричит «бис», «браво». За двойку же так пилят, что мальчишки даже лезут драться с нами, когда мы их воспитываем.

Весь класс кипит и бурлит, как вода в котле. Учиться стало гораздо интереснее, чем раньше. Ведь сейчас отвечаешь не только за себя и не только перед учителем, но за всех и перед всеми.

Сегодня Славка схватил тройку по географии. Ну, если бы по геометрии или по алгебре — не обидно было, А по такому лёгкому предмету, как география, получить тройку — настоящее безобразие.

Конечно, весь класс навалился на него, и все начали так прорабатывать Славку, что он покрылся потом.

— Ладно уж, — запыхтел Славка. — Разговору сколько. Нарочно, что ли, я получил тройку? Какое мне от неё удовольствие? Орёте, будто сам не знаю, что пятёрку получить лучше.

— Понимаешь ты, — закричала Дюймовочка, — мы же на седьмом месте в школе, а получи ты четвёрку, мы бы вышли на шестое, а потом на пятое, потом на четвёртое, а там до первого места рукой подать.

— Просто не рассчитал немного, — оправдывался Славка. — Меня же совсем недавно вызывали, ну, я и подумал: «Теперь, думаю, не скоро вызовут…» Ну, и пошли мы с Димкой…

— Куда пошли? — спросила Валя.

— Куда, куда, ясно куда… На охоту пошли. Куда ещё ходят с мелкокалиберкой? Обновить-то надо её или не надо? Ну вот и пошли. Летают же…

— Кто летает? — строго спросила Нина.

— Зайцы, — огрызнулся Славка. — Вредители летают. Вот кто! Вороны!

— Ну и что? — поинтересовался Бомба. — Убил хоть одну?

Славка вскочил. Глаза его заблестели.

— Понимаешь… Если бы не Димка… Эх, чёрт! Одна на самой верхушке сосны сидела. Во — воронище! Патриарх всех ворон. Чуть не центнер весом… Понимаешь? В Озерках встретили. Только слезли с трамвая, а она сидит и: «Кар, кар! Вот она я! Стреляйте!»

— В центнер ворон не бывает! — грустно вздохнул Ломайносов.

— А я сказал «центнер»? Слушать надо ухом, а не брюхом. Что, вешал я разве? Я сказал: чуть не центнер! Но вообще-то за два кило ручаюсь.

— Убил? — спросил Пыжик.

— Да, убьёшь её! Как же… С Димкой убьёшь, пожалуй! Держи карман шире… Он же такой беспокойный… Я даже на мушку уже взял…

— Димку?

— Ворону! Не остри под руку!.. А Димка — бац, споткнулся и, конечно, растянулся на земле… С шумом! С грохотом! С воем растянулся! А разве она дура, чтобы ждать, когда её подстрелят? Улетела, конечно! Ясно!

Дюймовочка закричала плачущим голосом:

— Товарищи, чего это он нам рассказывает про каких-то ворон?… Получил плохую отметку и заговаривает зубы воронами! Ты прямо отвечай: ты когда исправишь на пятёрку свою отметку?

— А я как отвечаю? Криво? Хоть завтра, хоть через неделю! Сказал, исправлю — значит, исправлю!

— Да, Славка, — скрестил на груди руки Пыжик, — портишь ты охотничью марку. Как нам известно ещё с четвёртого класса, многие великие люди были заядлыми охотниками. Толстой, Тургенев, Жюль Верн, Немрод и я, между прочим! Но никто из них так не подводил товарищей, как ты подводишь нас!

Славка покраснел.

— Ладно уж, — забормотал он, — сам знаю… И вообще я её сдам! Эту географию! На пятёрку! Без звука… Если бы не ворона, так я бы… Короче, на этой неделе исправлю отметку. Слово пионера. Договорились?

А вчера после урока алгебры произошло небывалое ЧП — чрезвычайное происшествие. Наш тихоня и растяпа Ломайносов неожиданно для всех получил по алгебре пятёрку. Раньше ни по одному предмету у Ломайносова не было пятёрок, а тут он по самой алгебре словчился получить пять. Мы от удивления даже рты пораскрывали.

— Историческое событие! — закричал Бомба.

Славка стал расспрашивать, как Ломайносов ухитрился ответить на пятёрку: выучил заданное или у него такое уж счастье.

Ломайносов покраснел.

— Ребята, — сказал он, опустив длинные ресницы, — я же понимаю… Я же не для себя… Я для всего класса стараюсь… Чтобы не подводить никого.

— Герой! — закричал Бомба. — Предлагаю чествовать героя науки!

В большую перемену мы открыли торжественное собрание, и Бомба произнёс речь на таком высоком уровне голоса, что все боялись, как бы он не охрип от натуги.

— Товарищи! — кричал Бомба, вскарабкавшись на стул, который он поставил на первую парту: — Сегодня мы чествуем великого Ломайносова, невиданного деятеля науки, перед которым дрожат и бледнеют самые свирепые хищники, называемые научно теоремами, уравнениями с пятью неизвестными, задачами и примерами. Ломайносов никогда больше тройки не получал, поэтому его подвиг пойдёт по каналам истории в грядущие века, в эпохи и в так называемые эры! Для своего роста и телосложения Ломайносов сделал в миллион раз больше, чем известный общественный деятель, очистивший Авгиевы конюшни. Он, Ломайносов наш, в отличие от…

Но тут Бомба сделал неверное движение. Стул выскользнул из-под его ног, и Бомба сверзился на головы ребят. Началось что-то неописуемое. Сначала все принялись тузить Бомбу, потом мальчишки кинулись к Ломайносову, и он взлетел под потолок. Его качали, подбрасывая и вверх головою и вверх ногами, все кричали, визжали, свистели и вообще дурачились на полный ход.

Не отставали от мальчишек и девочки.

— Ура герою науки! — кричали они.

— Лавры лауреату!

— Наградить героя лаврами!

Народ класса вопил мощно «ура», все аплодировали так, что с потолка сыпалась штукатурка, а смущённый, но очень довольный Ломайносов прижимал руки к сердцу, кланялся и потел от удовольствия.

— Спасибо, товарищи, — лепетал Ломайносов. — Я и всегда теперь буду стараться! Мне, товарищи, самому больше тройки не нужно, но ради класса — умру, а на пятёрки выучу!

В самый разгар чествования лауреата науки пришла Инночка и сообщила, как председатель комиссии по сравнению успеваемости с другими классами, приятную новость:

— С пятёркой Ломайносова мы выходим сегодня на шестое место! Понимаете? Уже шестое! Здорово? Да? И вообще нам не хватает одной только единицы, чтобы выйти на пятое место! То есть не единицы, а это… одного очка, то есть… В девятом «б» набрали сто тридцать восемь, а у нас — сто тридцать семь… Между прочим, у первого «а» — тоже сто тридцать семь…

Первый «а» передвигается что-то уж очень быстро. Был сначала на самом последнем месте, а теперь шагает, как кот-скороход. Но мы не считаем его серьёзным противником, хотя первому классу, конечно, легче догонять всех. Какие у них там предметы? Носы вытирать да по складам читать.

— А как у других?

— На первом месте пока по-прежнему восьмой «а», но говорят, сегодня там будет ледовое побоище. После большой перемены у них какие-то корни по алгебре и, говорят, пару двоек кто-нибудь заработает обязательно. Ребята говорят: корни эти под корень режут успеваемость. Так что надежды есть!

— Исторический момент! — закричал Бомба. — У нас сто тридцать семь — и на носу пятое место! В классе тридцать живых, а не мёртвых душ. Живые души, неужели не поднажмёте? Ведь если каждый получит ну хотя бы по одной даже пятёрке — тогда у нас будет плюс сто пятьдесят. А это что? Это как называется, ребята? Это же называется большой скачок! Это называется? Ну? Ну, ну? Дружно! — взмахнул руками Бомба.

— Мо-сква! — хором гаркнули ребята.

— Правильно! Так и называется: Мо-сква! Научно говоря, — ре-ко-орд! Научно говоря, — полёт на «ТУ-104»!

— Надо ещё догнать восьмой «а»! — вздохнула Нина. — У них же, знаете? Силы!

Таня Жигалова сказала, волнуясь:

— Ну и что? Ну и что? Ну и силы! Но у них в классе учатся Кирпичёв и Тараскин. А эти, вы сами увидите… эти непременно нахватают двойки. Я всё узнала вчера. От подруги моей сестры, от Клавы узнала. Она учится в восьмом «а» и вчера сама говорила: подкосят класс Кирпичёв и Тараскин. Но, ребята, не будем радоваться чужой беде. Нехорошо это!

— Послать им сочувственную телеграмму! — предложил под общий смех Славка.

— Не телеграмму! — нахмурилась Таня. — А надо подумать о своих двоечниках. Ведь у нас уже трое таких. И, кроме того, ребята, как бы нам вообще не выйти на последнее место. Дело-то с запахом мудрости не кончилось. А кончиться оно может четвёрками по поведению пятерым из класса. Пять четвёрок по поведению! Представляете?

Конечно, все ребята отлично представляли это. Ведь если в классе будет пять четвёрок по поведению, нам тогда не видать Москвы, как своего затылка. Мы уже решили пойти к Пафнутию и признаться во всём, но ребята уговаривали нас не ходить пока что, а подождать несколько дней. Может, дело это забудется и класс тогда не пострадает.

Чи-лень-чи-пень так и сказал:

— Подождём, ребята! Да и чего торопиться, если это сейчас уже не вопрос, а древняя история? По-моему, портить отметку класса нам нет никакого смысла. И, кроме того, если бы знали они, что будет соревнование, разве принесли бы запах мудрости?

Но теперь уже поздно говорить о том, что могло быть, когда всё уже случилось.