Лепетливая Сказка для детей Ремизов

Жил-был человек с женою. Жену Маримьяной звали. Хороша была баба Маримьяна, другие бабы примутся языком чесать, такого нагородят и правды не добьешься, а Маримьяна, чтобы соврать или насочинить чего, такого в жизнь за ней не водилось, – одну сущую правду. Всем хороша и хозяйственная, – одно горе – утаить с такой ничего невозможно, все так и расскажет, как было, не утаит.
Ходил Яков в лес и нашел клад и взять одному такой клад несподручно, без Маримьяны не обойдешься. А как Маримьяне вколотишь, что клад – тайность и говорить о таком не годится: выйдет в люди, еще беды наживешь!
Вот идет он домой, раздумывает, дошел до речки, а в реке забран яз – загорожена, и в язу вятерь, а в вятерь ту попала щука большая. А был Яков мужик со сметкой: щуку он из верши вынул и пошел себе сторонкой в лесу. Стоят в лесу кляпцы, а в кляпцы попал заяц. Яков зайца из капкана вынул, да на его место щуку и посадил, и опять к речке к язу, и там пустил зайца в вятерь.
Уже сумеречком пришел Яков домой.
– Ну, – говорит, – жена, затопляй печку да пеки блинов болей!
– А что такое? На ночь глядя, печку топить!
– Да уж затопляй: нам сеночи в лес идти за деньгами, я клад нашел!
Сейчас Маримьяна к печке, затопила печку и стала блины печь. Стала она блины печь, а Яков сел блины есть и котомку с собой рядышком поставил: блин съест, а два да три – в котомку. Марьимьяна-то не видит, только, знай, печет, – от печи распыхалась.
– И что это ты, Яков, так разъелся, блинов не напечешься!
– Глупая, да ведь денег-то сколько, надо поплотнее поесть, не управишься!
Наелся Яков блинов, а того боле в котомку наклал. И как стала ночь, айда в лес за кладом.
2
Вот идут они лесом. Яков впереди, сам идет да блины-то из котомки-то вынимает, да по суковью-то вешает, по лесу-то. А Маримьяна сзади, ей и неприметно. Шла, шла и увидала.
– Ой, что же это, хозяин, по суковью все блины-то!
– Эх, глупая, разве не видала, это блинная пища выпала.
– Ой! Я и не видала!
Дошли до капкана.
– Посмотри-ка, Яков, там нет ли чего?
Якову того и надо, – из кляпцов щуку и вытащил.
– Ой, хозяин! Как рыба-то в кляпцы попала?
– Эх, глупая, не видала, есть такая рыба, по суше ходит.
Дошли до речки, в язу верша там.
– Посмотри-ка, Яков, нет ли там кого?
Яков вытащил вятерь, а в нем заяц.
– Ой, хозяин, да что же это в вятере-то заяц!
– Эх, глупая, не видала, есть такие зайцы, в воде ходят.
Так со щукой, что по суше ходит, да с водяным зайцем дошли они до клада. И принялись за работу, наклали денег по такой котомке по большущей и пошли домой.
А идти им прямей селом было, мимо барской усадьбы. Поравнялись они с барским двором, на дворе козел заблеял.
– Ой, хозяин, кто это?
А Яков не будь дурак.
– Беги, – говорит, – барина-то черти давят! – да сам бегом.
И она за ним.
Бежали, бежали. Храпит уж, тошно ей, а все бежит. И прибежали. Слава Богу! – и клад, и щука, и заяц – цело.
3
Хороша была баба Маримьяна, хозяйственная, рано вставала, рано печку топила, раностайка. А тут, как ночь-то проходила, поутру поздно стала, поздно затопила печку. Вышла по воду к колодцу. А уж баб немало накопилось у колодца.
– Что это ты, соседушка, такая раностайка, а сегодня у вас поздно печка топится?
– Ночь проходила, соседушки.
– Куда же ты ходила?
– Ой, куда муженек: Яков клад нашел!
Ну, по всей по деревне, как телеграмма пошла: Яков клад нашел. Дошло до десятского, сказали старосте, а от старосты – к барину.
И сейчас призывает барин Якова.
– Что, голубчик, нашел клад?
– Никак нет, ваше благородие. И кто это вам насказал такое?
– Жена ваша сказывала. Все знают.
– Призовите жену, ваше благородие, клада мы никакого не находили.
Пошел староста за Маримьяной, привел бабу.
– Что, голубушка, нашли клад?
– Нашли, нашли, батюшка, нашли.
– Ну, а как же это вы нашли?
– А шли мы все лесом. И по лесу все блины.
– Блины?
– Блинная пища выпала. Идем дальше, стоят кляпцы, а в кляпцах-то этакое местище – щука!
– Щука?
– Вынули мы щуку, щука по суше ходит, дошли до речки. Забран там яз, в язу заложен вятерь, вытащили вятерь, а в вятере-то этакое местище – зайчище!
– Да в какое же время вы шли?
– В самое, в самое-то время, когда тебя, батюшка, черти-то давили.
– Как! Меня? Черти… вон! – осерчал, затопал ногами.
– Вот, ваше благородие, слышали? Врет все. Я с ней век так живу.
Ну, барин видит, чего с такой взять, и отпустил их домой с миром. Клад при них и остался.