Вор Сказка Афанасьева для детей

Жил-был старик со старухою; у них был сын по имени Иван. Кормили они его, пока большой вырос, а потом и говорят: "Ну, сынок, доселева мы тебя кормили, а нынче корми ты нас до самой смерти". Отвечал им Иван: "Когда кормили меня до возраста лет, то кормите и до уса". Выкормили его до уса и говорят: "Ну, сынок, мы кормили тебя до уса, теперь ты корми нас до самой смерти". - "Эх, батюшка, и ты, матушка, - отвечает сын, - когда кормили меня до уса, то кормите и до бороды". Нечего делать, кормили-поили его старики до бороды, а после и говорят: "Ну, сынок, мы кормили тебя до бороды, нынче ты нас корми до самой смерти". - "А коли кормили до бороды, так кормите и до старости!" Тут старик не выдержал, пошел к барину бить челом на сына.

Призывает господин Ивана: "Что ж ты, дармоед, отца с матерью не кормишь?" - "Да чем кормить-то? Разве воровать прикажете? Работать я не учился, а теперь и учиться поздно". - "А по мне как знаешь, - говорит ему барин, - хоть воровством, да корми отца с матерью, чтоб на тебя жалоб не было!" Тем временем доложили барину, что баня готова, и пошел он париться; а дело-то шло к вечеру. Вымылся барин, воротился назад и стал спрашивать: "Эй, кто там есть? Подать босовики!" А Иван тут как тут, стащил ему сапоги с ног, подал босовики; сапоги тотчас под мышку и унес домой. "На, батюшка, - говорит отцу, - снимай свои лапти, обувай господские сапоги".

Наутро хватился барин - нет сапогов; послал за Иваном: "Ты унес мои сапоги?" - "Знать не знаю, ведать не ведаю, а дело мое!" - "Ах ты, плут, мошенник! Как же ты смел воровать?" - "Да разве ты, барин, не сам сказал: хоть воровством, да корми отца с матерью? Я твоего господского приказу не хотел ослушаться". - "Коли так, - говорит барин, - вот тебе мой приказ: украдь у меня черного быка из-под плуга; уворуешь - дам тебе сто рублей, не уворуешь - влеплю сто плетей". - "Слушаю-с!" - отвечает Иван.

Тотчас бросился он на деревню, стащил где-то петуха, ощипал ему перья, и скорей на пашню; подполз к крайней борозде, приподнял глыбу земли, подложил под нее петуха, а сам за кусты спрятался. Стали плугатари вести новую борозду, зацепили ту глыбу земли и своротили на сторону; ощипанный петух выскочил и что сил было побежал по кочкам, по рытвинам. "Что за чудо из земли выкопали!" - закричали плугатари и пустились вдогонку за петухом. Иван увидал, что они побежали как угорелые, бросился сейчас к плугу, отрубил у одного быка хвост да воткнул другому в рот, а третьего отпряг и увел домой.

Плугатари гонялись, гонялись за петухом, так и не поймали, воротились назад: черного быка нет, а пестрый без хвоста. "Ну, братцы, пока мы за чудом бегали, бык быка съел; черного-то совсем сожрал, а пестрому хвост откусил!" Пошли к барину с повинною головою: "Помилуй, отец, бык быка съел". - "Ах вы, дурачье безмозглое, - закричал на них барин, - ну где это видано, где это слыхано, чтоб бык да быка съел? Позвать ко мне Ивана!" Позвали. "Ты быка украл?" - "Я, барин". - "Куда ж ты девал его?" - "Зарезал; кожу на базар снес, а мясом стану отца да мать кормить". - "Молодец, - говорит барин, - вот тебе сто рублей. Но украдь же теперь моего любимого жеребца, что стоит за тремя дверями, за шестью замками; уведешь - плачу двести рублей, не уведешь - влеплю двести плетей!" - "Изволь, барин, украду".

Вечером поздно забрался Иван в барский дом; входит в переднюю - нет ни души, смотрит - висит на вешалке господская одежа; взял барскую шинель да фуражку, надел на себя, выскочил на крыльцо и закричал громко кучерам и конюхам: "Эй, ребята! Оседлать поскорей моего любимого жеребца да подать к крыльцу". Кучера и конюхи признали его за барина, побежали в конюшню, отперли шесть замков, отворили трое дверей, вмиг все дело исправили и подвели к крыльцу оседланного жеребца. Вор сел на него верхом, ударил хлыстиком - только и видели!

На другой день спрашивает барин: "Ну, что мой любимый жеребец?" А он еще с вечера выкраден. Пришлось посылать за Иваном. "Ты украл жеребца?" - "Я, барин". - "Где ж он?" - "Купцам продал". - "Счастлив твой бог, что я сам украсть велел! Возьми свои двести рублей. Ну, украдь же теперь керженского наставника". - "А что, барин, за труды положишь?" - "Хочешь триста рублей?" - "Изволь, украду!" - "А если не украдешь?" - "Твоя воля; делай, что сам знаешь".

Призвал барин наставника. "Берегись, - говорит, - стой на молитве всю ночь, спать не моги! Ванька-вор на тебя похваляется". Перепугался старец, не до сна ему, сидит в келье да молитву твердит. В самую полночь пришел Иван-вор с рогозиным кошелем и стучится в окно. "Кто ты, человече?" - "Ангел с небеси, послан за тобою унести живого в рай; полезай в кошель". Наставник сдуру и влез в кошель; вор завязал его, поднял на спину и понес на колокольню. Тащил, тащил. "Скоро ли?" - спрашивает наставник. "А вот увидишь! Сначала дорога хоть долга, да гладка, а под конец коротка, да колотлива".

Втащил его наверх и спустил вниз по лестнице; больно пришлось наставнику, пересчитал все ступеньки! "Ох, - говорит, - правду сказывал ангел: передняя дорога хоть долга, да гладка, а последняя коротка, да колотлива! И на том свете такой беды не знавал!" - "Терпи, спасен будешь!" - отвечал Иван, поднял кошель и повесил у ворот на ограду, положил подле два березовых прута толщиною в палец и написал на воротах: "Кто мимо пройдет да не ударит по кошелю три раза - да будет анафема проклят!" Вот всякий, кто ни проходит мимо, - непременно стегнет три раза. Идет барин: "Что за кошель висит?" Приказал снять его и развязать. Развязали, а оттуда лезет керженский наставник. "Ты как сюда попал? Ведь говорил тебе: берегись, так нет! Не жалко мне, что тебя прутьями били, а жалко мне, что из-за тебя триста рублей даром пропали!"