У белой земли Рассказ Соколова - Микитова
На седьмой день пути мы увидели сверкавшую в лучах солнца, покрытую снегом и льдом вершину одного из островов архипелага Земли Франца-Иосифа. Тот самый путь, на который экспедиции лейтенанта Седова некогда понадобилось более года, мы проделали в неделю. Такому успеху помогли исключительно благоприятное для плавания состояние льдов Баренцева моря и замечательная способность мощного ледокола справляться со льдами, непроходимыми для простых кораблей.
Сверкающее, покрытое снегом и ропаками ледяное поле отделяло ледокол от белого острова, казавшегося призраком в прозрачной чистоте полярного воздуха. В самом деле, открывшиеся горы показались сказочными. Было похоже, точно серебряное широкое облако спустилось на лед и здесь застыло. Яркое светило солнце. Ослепительно блистали вокруг льды. На мостике капитан старался определить, к какому именно пункту архипелага вышел корабль. Оказалось, что открывшийся берег был южной оконечностью острова Хукер. Путь к Бухте Тихой лежал левее.
Мы взяли курс к западу. Снежная и ледяная, с редкими пятнами разводий, казавшаяся непроходимой, лежала перед нами пустыня. В проливе льды были крепче и стесненнее. Все медленнее, одолевая каждую пядь, пробивался ледокол к Бухте Тихой, где нас ожидали оставленные ровно год назад зимовщики, по радио уже знавшие о приближении смены.
Участники экспедиции не сходили с палубы. Хотелось покрепче запомнить каждую подробность ледяного пути.
Не многим людям выпало любоваться на эти сверкающие серебряные горы и берега…
Поразительной казалась призрачная белизна ледяных гор. Это не было похоже ни на что виденное прежде.
На высоком светло-голубом небе висели, как легкий дым, далекие облака. Полярное солнце отражалось во льдах и снегу. И снега, и горы, и розоватые льды казались спустившимися на землю застывшими облаками. В черневших во льду полыньях плавали одиночные птицы. Когда ледокол, кроша и раскалывая лед, наваливался близко, они торопливо и беспомощно пытались взлететь и внезапно исчезали под запенившейся темной водою.
В глубине открывавшегося пролива, покуда хватал глаз, зубцами и башнями, бесчисленными колокольнями поднимался ледяной сверкающий город. Чаще встречались высокие айсберги, похожие на неприступные белые замки. Над сказочным ледяным городом, окруженное мерцающим кругом, неподвижно высилось солнце.
Все было необычайно; смешались представления времени, пространства и места — казалось, видишь это во сне.
И только то, что на палубе по-прежнему продолжалась обыденная жизнь: коровы под дощатым навесом спокойно жевали жвачку; толпились, навострив уши, у камбузной двери собаки; сзывая к обеду, звонил наш поилец-кормилец Иван Васильич, — возвращало нас в обычность.
Странным и чуждым, в окружении застывшей ледяной пустыни, казался этот крошечный островок человеческой жизни.
Я на минуту представил бескрайность окружавшей нас белой пустыни и маленький, населенный людьми кораблик, крошечной точкой затерявшийся в ней, и мне стало страшно. Упорно пробирался этот кораблик на север, а перед ним, точно легкая декорация, раздвигались призрачные стены и города.
«Подходим к Тихой, — записывал я в дневник. — Вокруг льды, пустыня. Я смотрю на эту окружающую нас ледяную пустыню, и чем больше смотрю, отчетливее видится, что именно такой — мертвой и белой — была Земля в свой ледниковый период и такою же, наверное, будет, когда застынет, умрет наша планета».