VIII. Спасение - Охотники за скальпами - Майн Рид
В большой и светлой комнате, обставленной изящной резной мебелью, лежал на удобной кровати бледный и исхудавший Галлер. Через открытую высокую дверь из соседней комнаты тихо доносится музыка… Галлер растерянно и с недоумением оглядывается вокруг… Не бред ли это? Где он?
Нет, это не бред, живая действительность. Но как все это страшно противоположно той обстановке и тем ужасным переживаниям, воспоминания о которых вдруг затолпились в его душе!
Тихо и нежно доносится песня… Прекрасный женский голос поет под аккомпанемент музыки… Галлер слегка приподнимается в постели и вглядывается в сидящих в соседней комнате: двое мужчин и две дамы. Кто они?
Поближе к двери сидит на низкой оттоманке дама средних лет; она проводит пальцами по струнам арфы, звуки которой он слышал. Благородные черты ее все еще красивого лица носят печать глубоких душевных страданий, и даже игра ее носит характер скорби и боли.
Глаза Галлера переносятся на пожилого мужчину и стоящую совсем близко около него молодую девушку. Мужчина стоит посреди комнаты перед столом, усыпанным множеством листьев, растений и трав, которые он внимательно сортирует и бережно раскладывает между листами книги-гербария. Это, по-видимому, ученый, ботаник. У него цветущее лицо, высокий и широкий лоб мыслителя, голубые глаза за очками в серебряной оправе.
Молодая девушка, помогавшая, по-видимому, ученому в его работе, с милой улыбкой подавая ему падавшие со стола растения, была очаровательное существо. Очевидно, это была дочь старшей дамы, но, в противоположность серьезному и печальному выражению глаз матери, синие глаза девушки смотрели весело и лукаво на Божий мир. По плечам ее вились золотистые локоны пышных волос, которые она то и дело откидывала со лба грациозным движением головы.
Четвертый был высокий мужчина с мрачным выражением лица; в черных как смоль волосах и бороде его сквозила проседь. Одетый в короткую мексиканскую куртку при темных «кальзонеро» с желтыми пуговицами и высокие желтые сапоги с массивными стальными шпорами, он неутомимо шагал взад и вперед по комнате, производя внушительное впечатление, которое не портили ни изборожденный складками лоб, ни мрачные глаза.
Обведя внимательными глазами окружающую его обстановку и людей, Галлер вдруг заметил совсем близко от себя спящую собаку.
— Альп, Альп! — сорвалось невольно громкое восклицание с губ Галлера.
— Мама, слышишь? Больной заговорил! — прозвучал тотчас голос девушки.
Собака вскочила, встала передними лапами на край кровати и, радостно визжа, ткнулась мордой в грудь больного. Галлер гладил ее руками, обрадованно приговаривая ласкательные слова.
— О, папа… мама… он его знает!
Все четверо подошли к постели. Ученый взял руку Галлера, оттолкнув намеревавшегося прыгнуть на подушку Альпа.
— Он положительно выздоравливает! — воскликнул шагавший господин, обращаясь к другому в очках. — Взгляните только на его глаза, доктор, как он весь изменился!
— Да, да, гораздо лучше, значительно лучше, — ответил тот, пощупав пульс больного. — Температура нормальна, лихорадки нет, в глазах сознательное выражение. В моих скромных познаниях больше нет нужды. Цыц, пес! — обратился он тотчас к Альпу. — Ступай прочь, мой добрый пес!
— Кто?.. Где?.. Скажите же мне, где я? Кто вы, скажите мне?! — волнуясь, спросил Галлер.
— Успокойтесь, все друзья, — ответил дружелюбно высокий черноволосый господин. — Вы потеряли сознание в жару, доведенный до безумия жаждой; но теперь все уже прошло, к счастью. Вот это — наш добрый доктор, друг нашей семьи. Это — моя жена, это — дочь моя, Зоя; а меня зовут Сегэн.
Галлер поблагодарил поклоном. Он знал теперь, что приковало его к ложу, но все же не знал, каким счастливым случаем попал он в этот дом. Нетерпеливым вопросом светился взгляд его, обращенный на хозяина дома, и тот понял этот немой вопрос.
— Если позволят ваши силы и доктор, я охотно объясню вам все, — сказал он и остановился, точно ожидая подтверждения ученого.
— Ничего решительно не имею против, — ответил, улыбаясь, доктор. — Я уже больше, повторяю, не врач, а только сочувствующий друг. Завтра наш больной будет в состоянии встать. Удовлетворим же его понятное нетерпение.
— Вам я обязан жизнью, не правда ли? — спросил Галлер, прежде чем начал Сегэн, и протянул ему руку.
— Да, — сказал просто Сегэн, крепко пожимая протянутую руку.
— Как попал я в этот дом? Дом ваш, сколько я могу понять? Как я попал сюда? Где вы нашли меня?
— Нашел я вас в не совсем надежном положении, — ответил Сегэн, улыбаясь. — В сущности, я едва ли могу приписывать себе заслугу вашего спасения, вы им обязаны своему благородному коню.
— О, мой верный конь, мой Моро! Я лишился его!
— Ваш конь пасется шагах в пятидесяти от вас, и, я думаю, вы найдете его в несколько лучшем состоянии, чем видели в последний раз. Оба ваши мула тоже во дворе, и весь ваш груз цел, вы все найдете в полном порядке.
— А что с…
— Вы хотите спросить о Годэ? — перебил его Сегэн. — Не беспокойтесь, и он в полной безопасности. Он проезжает теперь одного моего коня и скоро вернется.
— О, какие все добрые вести! Как мне вас благодарить! Вы сказали, что меня спас мой конь? Как же это произошло?
— А вот как. Мы нашли вас на расстоянии нескольких миль от этого дома на высоком утесе, на который взбираются, чтоб смотреть сверху на Рио-дель-Нортэ. Вы упали с края в самую бездну и повисли на аркане, счастливым случаем обвившемся вокруг вашего тела. Одним своим концом аркан был прикреплен к седлу, и благородное животное, перегнувшись на задние ноги, удерживало вас всей тяжестью на весу.
— Мой дивный Моро! Какое ужасное положение!
— О да, поистине ужасное. Если бы вы сорвались, вам пришлось бы пролететь пятьсот футов, прежде чем вы разбились бы о скалы внизу. Положение истинно страшное.
— Вероятно, я попал туда в поисках воды?
— В лихорадочном бреду вы шагнули с края обрыва и сделали бы это еще раз, если бы мы вас не удержали. Когда мы втащили вас на утес, вы боролись с нами, порываясь снова кинуться. В смертельной истоме жажды вы видели под собой одну только воду, не замечая и не осознавая пропасти. Такая степень жажды — страшная вещь, похожая на помешательство.
— Кое-что мне припоминается, но я думал, что все это был сон. Давно ли я в вашем доме?
— Пятый день. Первые три дня вы метались в жару и в бреду, так что мы едва могли удержать вас в постели; вчера вы успокоились, а сегодня у вас прояснилось в голове. Ну, и довольно с вас на первый раз, — прибавил он весело и решительно. — Я ответил на все ваши вопросы, а теперь отдохните хорошенько, поспите несколько часов, чтобы вполне собраться с силами к завтрашнему дню. К тому же я и сам тороплюсь, — прибавил он, взглянув на часы, — у меня есть серьезное дело, и чтобы попасть вовремя, я должен поспешить. Но через несколько дней я возвращусь. Доктор позаботится в мое отсутствие обо всем необходимом для вас. Моя жена и дочь будут ходить за вами.
— Благодарю, благодарю вас!
— Вам было бы всего лучше остаться здесь у нас до тех пор, пока ваши друзья, о которых я знаю от Годэ, вернутся из Чихуахуа. Путешественникам придется проезжать неподалеку отсюда, и я извещу вас, когда они будут подъезжать. Но мы еще успеем поговорить обо всем этом, когда я возвращусь. Вы найдете тут у нас много книг на различных языках; мои дамы будут развлекать вас музыкой. Не скучайте. До свидания!
— Одну минуту, сударь! — взволнованно воскликнул Галлер, приподымаясь и протягивая обе руки Сегэну. — Гостеприимство — одна из благороднейших черт жителей этих южных стран, — заговорил он, глубоко тронутый и горячо пожимая протянутую ему Сегэном руку, — но в отношении меня, человека совершенно вам чужого, вы обнаруживаете его в такой степени, что я совсем теряюсь… Поверьте мне, по крайней мере, что для меня не будет такой тяжелой жертвы, самой тяжелой, которой я с радостью не принес бы, чтобы доказать вам свою благодарность.
Несколько секунд молча смотрел мрачный господин на своего гостя, потом легкая улыбка скользнула по его лицу и еще не сошла с губ, когда он ответил:
— Я верю вашей искренности, за нее ручаются ваши глаза. Но… не обещайте слишком много. Быть может, скоро наступит момент, когда мне придется напомнить вам о ваших словах.
И раньше, чем Галлер успел вникнуть хорошенько в смысл этих слов, он крепко пожал в последний раз его руку, доктор и дамы пожелали ему крепкого сна, и дверь соседней комнаты закрылась.
Оставшись один, Галлер некоторое время думал обо всем необычайном, пережитом в последнее время, но вскоре веки его отяжелели, и смутные сновидения заволокли в уме всю действительность.