Гимназисты
Глава VII. Бегство из "Аида"
Что-то хрустнуло, звякнуло, глухо зашуршало у него под окном. Юрий поднял голову, высунулся - и легкий крик радости замер на его губах.
- Флуг! Голубчик! Ты?
Под самым подоконником сияло ему худенькое, возбужденное личико Давида Флуга.
Ловкий и подвижной, как обезьянка, он успел в каких-нибудь несколько минут добраться по водосточной трубе в третий этаж, где находился злополучный аид, и теперь ликующий сидел на подоконнике и тихо восторженно шептал:
- Вот видишь... совсем не так трудно... И в переулке ни души... Я знаю, ты мне говорил вчера, что у вас сегодня консилиум... Так вот я... Только ради Бога тише... Луканька, как нераскаянный грешник, по коридору бродит... Того и гляди вонзится... Я за тебя побуду... Бери мое пальто, фуражку... И айда!.. До девяти можешь гулять спокойно... He торопись особенно... Мне делать нечего - я дрыхать буду - смерть спать хочется.
И Флуг притворно зевнул, блеснув своими мелкими ровными, как у белочки острыми, зубами.
Опешивший и растерянный от неожиданности Радин с какою-то свирепою силой стиснул хрупкую тоненькую руку маленького Давида.
- И после этого... после этого говорят, что евреи!.. - начал он, краснея и задыхаясь... - да золотые сердца у вас! Спасибо, дружище! - И с внезапным порывом он горячо обнял приятеля.
- Ладно! Уж ладно! Ступай! - усмехнулся тот. - Ах, да!.. вот еще, чтобы не забыть... Были все мы кагалом у Мотора... Штука, брат! Требовали, кричали, неистовствовали. Ей-ей! Даже Луканька струхнул... A все же не добились, уволить не уволят, а медали лишат...
- Да кого лишат-то, говори толком! - изумился Юрий.
- Вот чэловэк, как говорит Соврадзе! - патетически вскинув глаза к потолку, вскричал маленький еврей. - Он ничего не знает. Да ведь из-за тебя все дело, чучело, ты эдакое!.. Из-за театра и ареста твоего... Ведь докопался я, кто в газете статью тиснул... Ренке это...
- Ренке? - изумленно произнес Радин. - Но зачем же!
- Вот дубина-то! Не догадывается! Голова! - еще горячее зашептал маленький Давид. - Да пойми же ты, башка, что если бы не ты, Ренке первую медаль получил... А ты ему поперек пути, как забор корове, возвращающейся с поля. Вот! А теперь шалишь! Медали он не увидит, как своих ушей, потому Моторка ему его "писательства", ни Боже мой, не спустит... Чуть было не вытурил его впопыхах, да одумался... Видишь, у нашей остзейской миноги какие-то связи, родственники при дворе, забодай его козел рогами, ну, a Мотор трус изрядный, сам знаешь!.. А все же вместо медали у Ренке... вот! - И маленький еврей растянул руку и показал кому-то невидимому некий знак, именуемый "масонским", иначе говоря, просто шиш на нашем общем языке. - А теперь ступай... По воздуху, аки посуху... И помни, до девяти вечера я дрыхну, и видеть твою физику вовсе не намерен! - весело заключил Флуг.
Радин вспыхнул благодарным взглядом на великодушного маленького человечка, еще раз стремительно сжал его пальцы и в следующую же минуту в фуражке и пальто Давида, доходившем ему едва-едва до колен, бесшумно скользил вниз по трубе...