Южаночка Повесть для детей Лидия Чарская
Глава XIII. Опять наказана
Изволь повторять за мной: Iсh bin, du bist, er ist (Я есть, ты есть, он есть!).
-- Ich bin, дубина... Дубина! Ха, ха, ха, ха, ха!
-- Не дубина, а "du bist"! Я не понимаю, что тут смешного! Ты знаешь: кто смеется без причины, тот есть признак дурачины. Изволь же повторять.
И багрово краснея от досады и бестолковости своей ученицы, Лина Фальк затянула снова в нос, певуче-нудным голосом:
Iсh bin, du bist, er ist.
Южаночке скучно. И для чего несносная крыса заставила ее готовить уроки под руководством этой противной Фальк. Противная! Противная! Противная! Никого в жизни кажется не ненавидела до сих пор Южаночка, а вот Фальк ненавидит. Одну только Фальк. Даже крыса не так противна и гадка, как эта Фальк! Крыса своей злостью смешит, Фальк раздражает. А впрочем, одна стоит другой... Южаночка смотрит в лицо белобрысой Лины и оно кажется ей несноснее и антипатичнее чем когда-либо... Вот уже два дня провела Южаночка в институте, успела привыкнуть ко всему понемногу, запомнить много институтских прозвищ, правил, традиций, а к золотушному лицу Фальк она никак не может привыкнуть. И отчего оно у нее такое? Глаза красные, слезящиеся, лицо желтое и прыщи. Почему слезятся глаза и почему прыщи?
-- Почему у вас красные глаза и прыщи? -- ни мало не задумываясь спрашивает она свою маленькую учительницу.
Фальк подскакивает на скамейке, точно ее укусила блоха. В ее красноватых глазах стоят слезы.
-- Ты порядочная дрянь, Палтова, -- шипит она, -- я не виновата, что меня Господь Бог создал такой.
И она готова расплакаться навзрыд.
Южаночке становится вдруг нестерпимо жаль Фальк, обиженную ею. Правда, ведь она не виновата что родилась такой. И маленькое сердечко Ины уже бьет тревогу. О, зачем, зачем она обидела Фальк!
И тут же, желая исправить свою ошибку, она берет холодную, всегда потную руку белобрысой Каролины, жмет ее и шепчет с виноватым видом сконфуженного зайчонка.
-- Это ничего, Фальк, это все вылечить можно. У нас есть доктор на юге, Сморов, он одного солдатика вылечил от золотухи и командирскую собачонку Луньку. Совсем запаршивела Лунька, а он ей мазь прописал и все прошло... Как рукой сняло. И тебе пропишет, хочешь, я его попрошу в письме.
Голос Ины звучит так нежно, убедительно, черные глазенки сияют мягко. В хорошеньком личике столько заботы и желания угодить, а Фальк... Боже Великий, что сделалось с Фальк? Слезы брызгают двумя фонтанами из золотушных глаз немки, она делается красной, как вареный рак и, упав на пюпитр разражается слезами.
-- Ты гадкая, злая насмешница, Палтова, ты -- дрянь!.. Ты... Оооо! Как я ненавижу тебя! -- рвется из груди Фальк истерическим криком.
Южаночка уничтожена в конец. Разве она хотела этого?.. О, напротив того, совсем напротив. А Фальк рыдает все громче и громче... Вокруг них уже собирается толпа. С кафедры спешит госпожа Бранд, за ней из противоположного угла черненькая, апатичного вида девушка в сером, m-lle Карасева, немецкая пепиньерка и помощница Бранд.
-- Лина! Лина! О чем ты! -- с искренним испугом вопрошает Эмилия Федоровна племянницу.
-- О, tante, tante! (О, тетя, тетя!) рыдает всхлипывая Фальк -- она... Палтова, эта. Она... назвала меня паршивой собачонкой! -- И новый взрыв слез, еще более громкий разрывает грудь Лины.
M-lle Карасева злыми глазами впивается в лицо Южаночки и шипит:
-- Ага! Опять твои проделки! И что за ужас произносить такие слова! О, невозможная, испорченная девчонка! Становись сейчас к доске. Ты будешь стоять там до шести часов, слышишь?
До шести часов много времени. Целый длинный час остается до шести. Теперь только пять. Простоять шестьдесят минут у доски о, это нелегкая штука. И за что стоять! За то, что Фальк говорит неправду... Разве она, Ина, назвала ее так? Нет! Желая исключительно ей добра, только добра, она, Южаночка, сделала, может быть, несколько неподобающее сравнение, маленькую неловкость. Но она не виновата. Право же не виновата совсем. И размышляя таким образом, Ина направляется к доске, не пробуя даже просить прощения. Все равно ведь не поможет. Фальк плачет, значит она чувствует себя несчастной. А виной этого несчастья хотя и невольного -- она, вот, значит, она и должна расплатиться одна за все.
Южаночка стоит у доски и старается думать о чем-то очень хорошем. Завтра воскресенье и она увидит дедушку своего, милого, дорогого. Ура! Ура! Ура! -- мысленно ликует девочка, не решаясь однако теперь уже вслух крикнуть этого "ура". Потом, мысль ее с поразительной быстротой перескакивает на другое. Она и Гаврик держат пари. Надо проделать нечто, что не приходило еще в голову ни одной институтке и что она, Ина, придумала сегодня утром, ужаснув своей смелостью даже шалунью Гаврик. Они так долго спорили и пререкались тогда.
-- Сделаю! -- выходила из себя Южаночка.
-- Нет! -- опровергала ее Гаврик.
-- А я тебе говорю, что сделаю!
-- Не посмеешь?
-- Не посмею? Я?
И этого было достаточно, чтобы в следующую же минуту Ина вскричала, вся закипая, в приливе негодования и готовности произвести какой угодно переполох.
-- Ну, вот, ты меня и не знаешь! Нет еще ничего такого, перед чем бы задумалась я! Хочешь пари?
-- Хочу! Хочу! На банку варенья! -- обрадовалась Гаврик.
-- Нет, без всякой банки, а просто так. Приходи сегодня после дневного чая в залу, когда там будут бегать наши седьмушки и прочие младшие. Я тебе докажу!
-- Идет! -- согласилась Гаврик и план был уже готов.
И вот Южаночка наказана так не во время. Так некстати подвела ее эта плакса Фальк! Как же после этого и не проиграть пари!
Добрые две трети девочек находятся теперь в зале, бегают, резвятся там, устраивают игры, танцуют под рояль, и Щука там и Гаврик, обе подруги, а она здесь... Целый час, целый час!
Чтобы как-нибудь скорее и незаметнее провести этот час, Южаночка смотрит в окно. За окном настоящая зима. Снег идет... Погода один ужас! Что, если завтра будет такая, приедет ли дедушка в прием? Ах, если бы приехал! Конечно! Конечно, приедет! Он так любит ее, Ину, и потом, что такое значит погода для старого героя. А?
-- Господа! В классе угар! Выходите скорее, надо открывать фортку. -- Я столько раз говорила истопнику, что по два раза в день нельзя топить печь, -- послышался недовольный голос Карасевой и ее обычно апатичная фигура с несвойственной ей живостью вышла на середину класса.
-- В зал, маленькие, ступайте все в зал!
Что это? Или она ослышалась, Южаночка? В зал? Ах, отпускают в зал! Какое счастье! Угар в классе! О, благодетельный угар, о, милая печка! Фрейлейн Бранд, проходя мимо нее, говорит сердито.
-- Ступай, Палтова. Перед ужином достоишь что тебе осталось. А теперь марш со всеми остальными в зал.
И ликующая Южаночка выбежала из своего угла, торжествуя неожиданную победу.