Первые товарищи
Глава XXVI. Арапка виноват
Принц отсидел шесть дней в карцере, и снова все вошло в свою прежнюю колею. Сережа опять был в воскресном отпуске без своего друга.
-- А где же Принцынька? -- приставала к нему до тех пор Адочка, пока мальчик не решился, наконец, сказать, что Принц снова наказан.
-- Ах, он бедненький, -- чуть не плача, лепетала Адочка, узнав похождения своего любимца. -- А Пушка злая, гадкая! Я её не люблю! Терпеть не могу! Ты ей так и скажи это от меня, Сережа!
Но мама объяснила расходившейся девочке, что Пушка тут не при чем и что Котя Вакулин наказан за дело, что не хорошо подшучивать над старшими, а тем более над начальством, и Адочка несколько успокоилась.
-- А ты все-таки передай ему, -- сказала она Сереже, когда тот в понедельник утром складывал свои книги, приготовляясь идти в пансион, -- что я его очень люблю, Принцыньку, и что непременно при-ду вас навестить на этой неделе с няней. Ведь можно, мамочка? Да?
-- Конечно, можно, девочка! -- улыбнулась мама, и тут же было решено, что Адочка с Домной Исаевной придут в пансион в четверг утром.
Адочка сдержала свое обещание и в четверг, двенадцать часов, когда пансионеры сидели за завтраком, она пришла в сопровождении Домны Исаевны и Арапки и попросила Вавилыча вызвать брата и Вакулина из столовой.
Принц и Сережа наперегонки бросились в прихожую. Адочка, при виде их, весело захлопала в ладоши, Арапка завизжал и запрыгал, Домна Исаевна зашикала, усмиряя маленькую команду, словом -- они наделали сразу столько шума в крошечной пансионеркой прихожей, что из столовой прибежал Василий Иванович, а за ним и несколько человек пансионеров младшего отделения.
-- Вот так пес! Настоящий медведь! Как его зовут, Горин? -- раздавались поминутно восклицания столпившихся в прихожей мальчиков.
Сережа, запыхавшийся и довольный тем, что его любимец произвел такое приятное впечатление на его товарищей, говорил, что собаку зовут Адочкой, а сестрицу Арапкой, и просил собаку сделать реверанс пансионерам, как подобает умной девочке, а Адочке наказывал не кусаться и вести себя вполне благопристойно.
-- Что ты мелешь, Горин? -- остановил его Василий Иванович.
Тут только Сережа понял свою оговорку и громко расхохотался. Расхохоталась и вся толпа пансионеров. Звонким, как серебряный колокольчик, голоском залилась и Адочка. Арапка, видя, что все радостно и весело смеются, тоже засмеялся -- только по своему, по-собачьи, ужасно разевая пасть, точно готовясь проглотить и пансионеров, и воспитателя, и сторожа Вавилыча, при этом он издавал отчаянный лай, от которого звенело в ушах, и у непривычных к этим звукам маленьких пансионеров пробегала легкая дрожь по спине от страха.
В эту минуту в прихожей раздался звонок. Вавилыч бросился отворять двери.
Вошла Антонина Васильевна Власьева, нагруженная тючками и пакетами.
-- Что такое? Что здесь за шум? -- строго обвела она глазами все собрание, и вдруг, увидя громадного, с открытой пастью Арапку, вскрикнула, ошеломленная ужасом:
-- Батюшки, медведь! -- и присела на пол.
Напрасно Принц и Сережа уверяли почтенную даму, что это вовсе не медведь, а только собака и вдобавок совсем не страшная, -- начальница еще раз проговорила чуть слышно, перепуганным голосом:
-- Прочь ее! Прочь сейчас это чудовище! -- и быстрым шагом бросилась из прихожей.
У Арапки была одна особенность: он не мог равнодушно видеть бегущего человека. Теперь, видя, как толстая барыня выскочила в коридор, он предположил, что она хочет с ним поиграть, и быстрыми скачками кинулся за ней вдогонку, отчаянно лая на весь пансион. Пушка обомлела. С минуту она стояла в нерешительности, потом, видя, что собака приближается к ней, быстрыми прыжками, с громким криком, бросилась бежать. Арапка за ней. За Арапкой мчался на смерть перепуганный Сережа, который кричал начальнице, надрывая горло, что собака не укусит и старался схватить Арапку за хвост. За Сережей бежал Принц, хохочущий во все горло, забывший окончательно, что едва прошли сутки, как он вышел из карцера, где отсиживал срок наказания за непочтение к старшим. За Принцем бежал Василий Иванович, неистово крича:
-- Тубо, Трезорка, тубо!
Но собака, которую звали Арапкой, а не Трезоркой, конечно, и в ус не дула, как говорится, и мчалась по пятам начальницы с неистовым лаем.
Старшие пансионеры выскочили из столовой посмотреть на новую проделку младших.
Наконец, Пушка, достигнув своей комнаты, изо всех сил рванула дверь и, вбежав туда, снова захлопнула ее перед самым носом Арапки.
Арапка сразу осел. Все его собачье веселье мигом как рукой сняло. Он примостился перед закрытой дверью и стал умильно помахивать хвостом и жалобно подвывать, как бы жалуясь на то, что так неожиданно и скоро прервали его забаву. В ту же минуту из-за двери послышался сердитый голос Пушки:
-- Позвать сюда Вакулина, Горина и всех мальчиков, уськавших собаку.
-- Уськавших собаку? -- переспросил Принц, и у него разом прошла всякая охота смеяться.
Если ему весело было бежать вместе с другими в погоню за собакой, то уже вовсе не интересно отсиживать второе наказание в карцере, из которого он только что вышел. А между тем на это было очень похоже. Очевидно, начальница приняла глупую выходку Арапки за новую шалость мальчиков. Не даром же она звала всех тех, кто "науськивал" собаку.
Сережа, Принц и другие пансионеры тревожно переглянулись.
-- Она ни за что не поверит, что это мы не нарочно сделали, и что во всем виноват один Арапка, -- понурясь, произнес Сережа.
-- Василий Иванович скажет! Ведь вы скажете, Василий Иванович, что мы не нарочно! Да? -- самым умильным голоском попросил Принц воспитателя.
Но последний был сердит на Принца за последнюю его проделку со снежной бабой и наотрез отказал заступаться за мальчиков.
-- Ну, тогда ты, Валя Сторк, пойди к Антонине Васильевне и объясни все как было, -- попросил Принц худенького, высокого, некрасивого мальчика, любимца Пушки.
-- Вот еще, стану я заступаться за вас, шалу-нов, -- насмешливо отвечал Сторк, -- да и потом, я не ручаюсь, что ты или Горин не подуськивали Арапку.
-- Ах, ты гадкий мальчишка! -- процедил только сквозь зубы Принц, не желая поднимать ссоры в присутствии Адочки и няни.
А между тем из комнаты начальницы раздался новый возглас, звучавший много строже первого:
-- Вакулин и Горин, две субботы без отпуска и марш под арест на целую неделю!
-- Что это! -- воскликнула Адочка, приблизившаяся к мальчикам в сопровождении няни, -- за что вас наказывают? Ведь вы ничем не виноваты, бедненькие! -- и она бросилась к Принцу и Сереже с полными слез глазами.
-- Ничего, ничего, Адочка! -- утешал Сережа встревоженную девочку. -- Она вовсе не злая и простит нас, сейчас же простит, как узнает, что мы не виноваты!
-- А как же она узнает?
-- Ей кто-нибудь расскажет, -- убежденно проговорил Принц.
-- Да как же она узнает, -- не унималась девочка, -- когда ни этот строгий господин, -- она метнула глазками в сторону удалявшегося Василия Ивановича, -- ни тот злой мальчик, которого просил Принцынька, не хотят заступиться за вас.
-- Не беда, Адочка, посидим в карцере, эка невидаль! -- весело проговорил Прииц, беспечно тряхнув своими белокурыми кудрями.
-- Но я не хочу! Не хочу! не хочу, чтобы вы сидели в карцере! -- совсем уже готовая заплакать проговорила девочка.
Но вдруг внезапная мысль промелькнула в её хорошенькой головке, и мгновенно все её розовое личико расплылось в лукавую и веселую улыбку.
Она с таинственным видом посмотрела на обоих друзей, потом перевела тот же лукавый взгляд на няню Домну Исаевну и, решительно подойдя к комнате Пушки, взялась за ручку двери.
-- Что ты делаешь, Адочка! -- вырвалось разом из груди няни, Принца и Сережи.
Но было уже поздно.
Адочка повернула ручку и вошла в комнату начальницы.