Умница-головка
Часть третья
Глава I
Новая жизнь, новые люди, новые обязанности
- У вас какое место? Третье? Пожалуйте сюда. А у вас первое? Сюда, пожалуйста. Господа, не все сразу. Пожалуйста, не все сразу!
Это говорит, обращаясь к публике, которая толпится у входа в кинематограф, маленькая барышня, проверяющая билеты, так называемая "билетерша".
Почти каждый день приходится ей повторять одно и то же, потому что публика в городе Петровске очень усердно посещает кинематограф "Звезда" господина Никуди - грека по происхождению.
Господин Никуди - не только владелец кинематографа: он сам сочиняет те пьесы, которые изображаются на экране и которые так нравятся публике, сам ставит их, т. е. показывает артистам, как и что они должны изображать, какие делать жесты и движения, сам выбирает место, где артисты должны разыгрывать его пьесы, наконец, сам, при помощи особого фотографического прибора, снимает разыгрываемые пьесы и делает ленты для кинематографа.
Жена владельца кинематографа и его три сына, 17, 16 и 14 лет, принимают участие в работе: они играют для кинематографа, изображая то разбойников, то колдунов, то воинов, то знатных людей, смотря по тому, что нужно для той или другой пьесы. А в антрактах в кинематографе "Звезда" поет маленькая, черноволосая и черноглазая девочка, поет под аккомпанемент на рояле одного из сыновей хозяина. И зрители с удивлением видят, что это та самая девочка, которая в разных пьесах выступает на экране. Но мало того: эта же девочка каждый раз, перед началом представления вместе с госпожой Никуди отбирает у публики билеты, показывает всем, где свободные места в зале, и следит за порядком.
Эта девочка - Марго.
Иван Демьянович Никуди не ошибся, когда настаивал, чтобы Марго поступила к нему служить и был очень счастлив, что ему удалось увезти ее из Финляндии. Чернокудрая француженка прекрасно справляется со всем: она и играет хорошо, и поет очень мило, и прекрасно исполняет обязанности "билетерши".
Вся семья Никуди очень полюбила Марго. Она точно принесла счастье семье Никуди, дела которого за последнее время значительно поправились. Ведь из-за Марго многие нарочно даже приходят в кинематограф "Звезда", чтобы послушать французские песенки, которые так прелестно поет Марго. Кроме того, Марго как нельзя лучше играет детей, которых господин Никуди выводит в своих пьесах.
- Молодец, куколка! Молодец, умница-головка! - произносит он часто, гладя по головке Марго, когда она, запыхавшаяся, довольная и оживленная, под гром аплодисментов сбегает с эстрады.
- Старайся, старайся, детка, к Новому году, если даст Бог, все так же хорошо будет идти, я тебе, умница моя, и жалованья прибавлю.
- Благодарю вас, - радостно шепчет Марго, - благодарю вас. Я буду стараться, чтобы вы были мной довольны.
- Ну, как тут не быть довольным, куколка? Сама с вершок, а таланта сундук огромный. Недаром же ты у нас - умница-головка, - повторяет Никуди. - А прибавки к жалованью жди и даже очень скоро.
Ах, эту прибавку Марго ожидала с таким нетерпением. Она решила копить деньги. Она знала из писем своего далекого друга, Поля, как нуждается бедный мальчик во всем со дня смерти его дедушки. Нет у него никого, кто бы ему помог, кто бы его чем-нибудь обрадовал, утешил. Так хоть она, Марго, сколько-нибудь поможет ему.
И девочка, отказывая себе во всем, откладывает для Поля деньги. Сама она проживает очень мало: живет она с семьей владельца кинематографа, занимая крошечный уголок в комнате его падчерицы Миры.
Есть еще одна маленькая жилица в этой комнате. Но эта жилица не выпускается из большой клетки, где целыми днями выкрикивает всякую чепуху.
Это Лоло - ученая сорока. Ее тоже показывают иногда в антрактах публике. И она порой смешит до слез посетителей кинематографа.
Глава II
Встреча
- Смотри, мамуля, кажется, это Марго! - раздается детский голосок за спиной юной билетерши "Звезды", когда она во время антракта усаживает новых посетителей в первом ряду.
Девочка оборачивается, обводит глазами задние ряды и спешит к крайним креслам одного из них.
- Лариса Павловна! Нуся! Леня! Как это вы здесь очутились? - волнуясь, громко шепчет Марго.
- Как я рада тебя видеть! - вскакивает со своего места Нуся. Раздается звонкий поцелуй, обращающий на себя внимание публики.
- Вот не ожидала, дорогая Лариса Павловна. Кажется, точно все это во сне.
- Нет ничего удивительного в том, что мы находимся в Петровске, - пожимая руку девочки, тихо выговаривает Лариса Павловна. - Тут живет моя мама, и мы приехали сюда на праздники,
- А где же Коля, где...
Леня предупреждает вопрос:
- Папа на войне, он офицер. Коля хотел пойти добровольцем, но его, конечно, не пустили. Зато ему разрешили поступить в кадетский корпус. Ему непременно хочется быть офицером...
- А я хочу быть сестрой милосердия; только таких молоденьких не берут, - вставила Нуся.
- А месье Мишель? - спрашивает Марго.
- Он уехал во Францию, поступил санитаром в армию. Хотя он швейцарец, но любит Францию и хочет ей послужить. Будь он моложе, он поступил бы солдатом...
В это время Марго вспомнила, что антракт кончается, что надо потушить в зале электричество и задвинуть дверные портьеры.
- Пожалуйста, не уходите после представления, мы еще поговорим, а теперь меня ждут обязанности.
И, сказав это, Марго мило поклонилась и отошла от своих старых знакомых.
Целый час еще продолжалось представление. Лариса Павловна и ее дети, как и остальная публика, с большим интересом следили за всем, что происходило на экране. Когда началась пьеса "Гибель Миры", Леня и Нуся то и дело приподнимались со своих мест и, не веря глазам своим, восклицали:
- Да ведь это Марго! Неужели она играет для кинематографа? Мы совсем не знали, что она - артистка.
Но в особый восторг пришли они, когда во время следующего антракта Марго запела на эстраде одну за другой разные французские песенки.
- Прелесть как поет! Чудный голосок! - шепотом выражала свое удовольствие Лариса Павловна.
Наконец, представление окончилось. Марго пригласила своих старых знакомых в комнату, смежную со зрительным залом, служившую хозяевам для отдыха, и здесь пошли разговоры, расспросы.
Баратовы узнали подробно про новую жизнь девочки, а последняя осведомилась обо всем, что произошло за все время в покинутой ею семье.
Лариса Павловна познакомилась с хозяевами кинематографа и очень смеялась над тем, что хозяина считали в Финляндии колдуном, между тем как он только сочинял и разыгрывал пьесы для своей "Звезды".
Поздно в тот вечер расстались Баратовы со своей прежней юной знакомой, около трех месяцев назад столь неожиданно исчезнувшей из дома, там, в глуши Финляндии.
Глава III
Сережина новость
Весело шумит самовар на круглом столе. Приятно потрескивают в печке дрова. Вкусно пахнет нарезанное ломтиками холодное, оставшееся с обеда, жаркое. Целой горкой лежат на тарелке яйца, масленка полна масла, и огромный кусок сыра распространяет кругом возбуждающий аппетит запах.
Все приготовлено к ужину, все ждет семью Никуди, которая должна скоро вернуться домой.
Уже двенадцатый час ночи, кинематограф "Звезда" сейчас закроется, и хозяин, его жена, падчерица, сыновья и Марго не замедлят явиться, усталые и голодные.
Действительно, не прошло и десяти минут, как за столом уже сидела вся семья, утоляла свой голод и делилась впечатлениями прошедшего трудового дня.
Один только Сережа вяло кушал и мало разговаривал. Он развернул перед собой газету, которую не успел еще прочесть, и жадно впился в нее глазами.
- Ты бы лучше ел, а газету прочтешь потом, - заметил своему сыну Никуди.
Сережа, однако, продолжал шуршать газетой и, на минуту оторвавшись от нее, посмотрел на отца и промолвил:
- Хочется знать, что делается там, где и я скоро буду.
- Как? - удивились все сидящие за столом.
- А просто, - ответил Сережа, - я собираюсь добровольцем на войну.
- Шутник! - промолвил на это полусердито, полунасмешливо отец и стал наливать себе второй стакан чаю.
- Папа, - горячо воскликнул Сережа, - я нисколько не шучу! Все - стар и млад - стремятся на войну, каждый хочет чем-либо помочь родине, находящейся в опасности. Почему же мне сидеть дома? Я уже не маленький.
- Не маленький, но все же еще мальчик. Где тебе воевать...
- Нет, папа, ты отпустишь меня. Немало сыновей уходит теперь на поля битв. Наше дело от моего ухода не пострадает. Играть на рояле во время представлений, может быть, сможет мама. Или пригласите тапера... Теперь дела нашего кинематографа идут так хорошо, что мы можем позволить себе такую роскошь, как приглашение на небольшое жалованье служащего.
- Не в этом дело, Сергей, - грустно отвечал Иван Демьянович. - Мне просто жутко отпустить тебя под пули и бомбы...
- Папа, папа, не надо говорить этого... Наши солдаты уже пять месяцев находятся в такой опасности, так неужели же я, такой сильный, крепкий юноша, буду издали любоваться их геройскими поступками. Нет, если бы я был один, если бы я рос в семье единственным сыном, то, конечно, я и говорить не стал бы: остался бы дома. Но у меня есть братья: Алексей и Иван, они останутся у тебя, и маленькая Мира с ними. А меня отпусти, отец. Мама, дорогая, попросите за меня отца!
Заявление Сережи, как снег на голову, упало на Ивана Демьяновича. Правда, юноша за последнее время часто говорил домашним о своем желании поступить добровольцем в действующую армию.
Но, занятый своими делами, Иван Демьянович как-то мало обращал внимания и пропускал эти разговоры мимо ушей. И теперь Сережина новость совсем поразила, ошеломила бедного отца.
Но Нина Артамоновна открыто взяла сторону пасынка.
- Молодец, Сережа, хвалю за желание принести родине пользу. Не будь у меня вот этой стрекозы, - кивнула она в сторону Миры, - так и я бы, не рассуждая, пошла в сестры милосердия или просто на мелкую работу: письма писать раненым солдатикам, или...
- Это и я могла бы, мамочка, - вырвалось неожиданно у Миры.
- А мы, что же? О нас забыли? Мы тоже хотим! - подхватили Алексей и Иван.
- Ну, вы пока что дома сидите, - обычным своим серьезным и суровым голосом произнес отец. - Вы еще молоды и в воины пока не годитесь... Да и дело пойдет прахом, если я вас распущу всех. А ты, Сергей, с Богом! Сам понимаю, что тянет тебя туда... Тебе уже скоро восемнадцать лет. Ну, Господь с тобой, ты только пиши почаще... Слышишь?..
- Конечно, папа, конечно! Не беспокойтесь за меня! - радостно воскликнул юноша, подошел к Ивану Демьяновичу и обнял его.
- Когда? - отрывисто спросил отец.
- На этих днях, папа, примкну к выписавшимся из госпиталя солдатам, которые возвращаются в свою часть, и вместе с ними отправлюсь на войну...
Глава IV
Новый план
Ночь... Тихо и мирно спит утомившаяся за день семья хозяина кинематографа. Из соседней комнаты слышится богатырский храп Никуди и его сыновей. Чуть похрапывает на своей кровати Мира. Ее мать только что легла. Она долго перед сном молилась за отправляющегося на войну Сережу. Но, несмотря на это, ей долго не удавалось уснуть: она все думала о том, что ожидает юношу и как будет всем тяжело без него.
Но не одной Нине Артамоновне не спалось в эту ночь.
Марго также лежала с широко раскрытыми глазами и смотрела то на образ, озаренный мигающим огоньком лампады, то на розовые обои и незатейливую обстановку комнаты.
Она вспоминала весь разговор, происшедший за чаем, вспоминала неожиданное заявление Сережи о своем желании, о своем решении пойти на войну. Ей казалось, что она все еще видит лицо Сережи, его сверкающие глаза, его полную уверенности улыбку. "Счастливец! - думала Марго. - Он может идти сражаться за свою родину, он уже взрослый. А я - еще маленькая бессильная девочка. Что я могу делать? Чем я лучше Лолошки, которая умеет лишь выкрикивать заученные слова. Враг напал не только на Россию, но и на мою родину - Францию. Конечно, туда, на родину, мне теперь не попасть, но и в России нашлась бы для меня работа. Везде открываются лазареты, в них много больных, изувеченных, раненых солдатиков. Их лечат доктора, за ними ухаживают сестры милосердия, но все-таки лишний человек в лазарете не помешает. И я могла бы приносить некоторую пользу бедным воинам, писать для них письма на родину, подавать воды напиться, почитать книгу. Да, я уеду куда-нибудь, поступлю в лазарет, начну там работать... Но примут ли меня? Я ведь ростом такая маленькая. На вид мне никто больше 10-11 лет не даст..."
Так думала Марго, метаясь в постели, переворачиваясь с боку на бок и напрасно стараясь уснуть.
"Да, да! - наконец, решила она мысленно. - Я уеду отсюда поближе к войне, в какой-нибудь город, где много лазаретов, и постараюсь поступить в один из них работать".
Решив это, девочка стала обдумывать, как уйти от Никуди. Сказать ему - бесполезно. Он высмеет ее, скажет, что такой крошке не место на войне. Разве уйти, ничего не сказав, никого не предупредив? Да, так она и сделает, уйдет завтра или послезавтра прямо из кинематографа на вокзал. Деньги на билет у нее есть, на еду тоже, есть больше даже, чем надо. Она вспоминает, что у нее есть простенькое серое платьице, холстинковое, в полоску, и белый фартучек. Это вполне подходящий костюм для лазаретной сиделки.
Итак, значит решено. Завтра она пропоет в последний раз в кинематографе свои песенки, переоденется и... на вокзал.
"Боже, помоги мне! Святая Матерь, сохрани меня", - шепчут губки девочки, и она молится долго и усердно, пока сон не смыкает ей глаз.
Глава V
Последние песенки
Через несколько дней, рано утром, вся семья провожала на вокзал Сережу. Он был бодр, доволен и всячески старался развеселить своего угрюмого отца. Обнимая всех по очереди, юный солдатик просил не беспокоиться о нем и не тревожиться, если от него долго не будет писем.
Наконец раздался третий звонок и поезд медленно тронулся.
- Пиши, береги себя! - в последний раз крикнул Никуди сыну. В ответ Сережа махнул провожающим фуражкой.
- Счастливец этот Сережа, - шептались с завистью Леша и Ваня, возвращаясь с вокзала домой. - Если бы нас пустили!..
А Марго в это время, тоже возвращаясь с вокзала, думала: "Сегодня вечером и я уеду отсюда. Но меня никто не будет провожать, никто не будет благословлять меня..."
Наступил вечер. Началось представление в кинематографе "Звезда".
- О чем ты задумалась? Скоро тебе выходить петь, - шепчет Марго Мира.
Марго точно просыпается, проводит рукой по лицу.
- Да, да, я иду, Мира, - говорит она, но сама думает: "В последний раз пою сегодня, а ночью я буду уже далеко отсюда..."
Девочка поправляет волосы и уверенно входит на эстраду.
- Браво, Марго, браво! - приветствует свою юную любимицу публика.
Ее знают все частые посетители кинематографа, знают и любят за приветливое, доброе личико, и за звонкий, нежный голосок, которым она распевает свои песенки.
Сегодня Марго особенно хорошо поет, и ее слушают с большим вниманием.
Град аплодисментов покрывает это пение.
- Браво, Марго! - кричат снова взрослые и дети.
Девочка низко приседает, кланяется, посылает воздушные поцелуи. Потом она быстро скрывается с эстрады. Представление еще не окончено, но Марго идет домой. Падает снег, и дует сильный ветер. Вот Марго уже у себя в комнате. Она бросается к комоду, вынимает из ящика свое серое холстинковое платье и белый передник, берет две смены белья и чулки, завязывает все это в крошечный пакетик и быстро-быстро бежит вон из комнаты. Вдруг громкий пронзительный крик останавливает ее за порогом. Это кричит Лоло.
"С ней можно попрощаться, она меня не выдаст", - думает Марго и идет к сороке.
- Бедная Лолоша, бедная ты моя птиченька, - с жалостью в голосе проговорила Марго, лаская черно-белые перышки сороки, слетевшей к ней на стол. - Бедная Лолоша хочет кушать? Постой, я покормлю тебя сейчас в последний раз, - и девочка, отложив узелок в сторону и сбросив шубку, бежит за свежей водой для забытой птицы. Потом она вынимает из мешка крошки и сыплет в клетку.
- Прощай, Лолоша, не забывай меня! Может быть, я не скоро вернусь, а, может, и не вернусь совсем, - говорит Марго тихим печальным голосом.
Но Лоло уже не обращает внимания не девочку, а стучит клювом по Дну клетки, жадно проглатывая одну крошку за другой.
Глава VI
В поезде
"Боже мой, только бы не опоздать! Только бы не опоздать!" - думала Марго. Когда она, наконец, вбежала в зал третьего класса, стрелка часов показывала без десяти минут одиннадцать. А в одиннадцать ровно уходит поезд. Слава Богу! Еще есть время, и она успеет взять себе билет. Она подходит к кассе, выкладывает деньги и получает его через маленькое окошечко. Получив, Марго прижимает билет к сердцу, как какое-то сокровище, и бежит на платформу.
В вагоне, куда попала Марго, набралось столько народу, что было негде присесть. Девочка обрадовалась, когда ей удалось найти удобное местечко, чтобы стоять. Она очутилась между какой-то женщиной и худеньким мальчиком.
Мальчик оглядывал всех находившихся в вагоне испуганными, робкими глазами и старался быть как можно менее заметным.
- Вы куда едете? - робко осведомилась у Марго женщина.
- В Варшаву, - отвечала девочка.
- Конечно, с родными?
- Нет, одна...
- Одна? Такая крошка?
"Ну вот! Опять крошка! - думала с досадой Марго. - Если все будут обращать внимание на мой рост, это не принесет мне ничего хорошего"
- А вы, значит, едете в Варшаву? - полюбопытствовал вдруг худенький мальчик - сосед Марго.
В эту минуту раздался свисток кондуктора, и поезд тронулся. Мальчик сразу повеселел.
- Слава Богу! Слава Богу! - зашептал он еле внятно. Но Марго услыхала его шепот.
- Детки, вы что ж это, стоя поедете? Ножонки затекут, - сказал вдруг какой-то пассажир. - Садитесь вот к окошечку... Места всем хватит.
- Благодарю, - ответил худенький мальчик, - мне и тут хорошо.
И он, к крайнему удивлению Марго, отступил в темный угол и стал так, что свет фонаря не падал ему на лицо.
"Странный мальчик", - подумала Марго и принялась рассматривать со стороны своего спутника, его неспокойное лицо и бегающие, испуганные глаза.
Одет он был в теплое хорошее пальто и барашковую шапку. Видно было, что он сын зажиточных родителей. На вид он казался лет двенадцати-тринадцати.
Марго очень заинтересовалась поведением мальчика, который все еще оглядывался и тревожно озирался во все стороны.
- Разве у вас нет билета? - спросила его Марго. - Что вы так боитесь?
- О, нет, билет у меня есть, а я боюсь совсем другого... Я вам расскажу потом все, когда все эти люди улягутся спать. А пока могу вам только сообщить, что зовут меня Шурой, и что мне от роду целых двенадцать лет. А вам сколько?
- Мне тоже двенадцать. А зовут меня Марго, то есть Маргаритой.
- Вы не русская?
- Нет, француженка, но уже живу давно в России.
- Французы - молодцы, храбрецы! - неожиданно восклицает мальчик.
- А русские-то какие герои! - восторженно подхватывает Марго. Оба они уселись рядом на освободившейся скамейке и между ними началась беседа о русских героях.
За беседой незаметно проходило время. Все уже улеглись спать и кое-где уже слышался могучий храп пассажиров, устроившихся на ночь.
- Ну, вот, теперь уже ничего не страшно... - тихо произнес Шура.
- А чего вы боялись? - удивленно спросила Марго.
- Вы никому не скажете? Даете мне честное слово!
- Никому не скажу. Честное слово, - горячо отозвалась Марго.
- Видите ли... я... доброволец... Еду на войну... но таких юных добровольцев задерживают и возвращают домой. Этого-то я и боюсь...
Продолжая болтать, дети постепенно задремали под стук колес мчавшегося в ночной темноте поезда.
Глава VII
Приехали
Еще день и ночь Марго и Шура были в дороге. Только на вторые сутки они приехали в город, где думали остановиться.
На душе у детей становилось все тяжелее и тяжелее. "Что-то будет дальше?" - вот какая мысль тревожила Шуру и его спутницу.
- Придется долго промаяться, пока удастся попасть в полк, - бледный от волнения, говорил мальчик-доброволец. - Да удастся ли вообще!..
- И мне трудно будет пристроиться при лазарете, - отвечала Марго.
В это время поезд остановился у вокзала. Пассажиры засуетились и, толпясь, начали выходить из вагона.
Дети остановились на платформе и стали обдумывать, куда пойти.
- Вот что надо делать теперь... - начал было Шура, но не договорил. Высокий господин и жандарм неожиданно загородили дорогу детям.
- По приметам этот мальчик тот самый, которого мы ищем, - шепнул господин жандарму. - Его надо задержать. Ты Александр Незлобии, двенадцати лет?
Шура сразу струсил. Он хотел ответить что-то, но не мог. В глазах у него появились слезы.
Вокруг них уже собиралась публика. Раздавались то сочувственные, то насмешливые восклицания.
- Какой клоп, а тоже на войну собрался!
- Ничего, что маленький, а видать - удаленький.
- Вот наказал бы я такого!
- А, по-моему, наказывать не за что, - проговорила высокая худая женщина, с косынкой сестры милосердия на голове и с красным крестом на груди. - Тут не наказывать надо, а хорошенько втолковать детям, что им рано думать о боях и сражениях, что прежде всего необходимо...
Но сестре не дали договорить. Поднялись крики: "Раненых привезли! Раненых!"
Толпа шарахнулась в сторону прибывшего санитарного поезда.
Теперь около Шуры и Марго остались только строгий господин, жандарм и еще несколько человек из толпы, желавших узнать, чем кончится этот случай.
- А это что за девочка? - неожиданно заметил все тот же строгий господин, кинув взгляд на Марго, робко притаившуюся в сторонке.
- Может и она на войну собралась! - пошутил кто-то из зрителей.
- Прикажете взять и девочку? - спросил у господина жандарм.
- Бери и девочку; там разберемся.
Марго так и замерла при этих словах.
"Теперь все пропало! Теперь все кончено! Отправят меня обратно, как отправят Шуру, как отправили уже многих юных беглецов и беглянок", - подумала Марго и вся затряслась.
Шура в то же время стоял, растерянный и смущенный, с опущенными глазами, с бледным лицом, по которому медленно стекали слезы. Он уже раскаивался в том, что, не подумав, ушел на войну, где нужны взрослые сильные люди, а не мальчики.
Прошло несколько мгновений. Жандарм подошел к Марго, взял ее за руку и спросил:
- А вы откуда, маленькая барышня?
Марго не знала, что сказать. Но на помощь явилась сестра милосердия.
- Не трогайте этого ребенка. Вы видите, как девочка взволнована? Если она, действительно, убежала от родных, то я даю вам слово, что сегодня же вечером, когда эта девочка отдохнет у меня хорошенько, доставлю ее вам. А пока, вот вам...
И, говоря это, сестра вынула из ручной сумки свою визитную карточку, на которой значилось ее имя и фамилия, и передала ее жандарму.
Тот взглянул на карточку, прочел фамилию и почтительно поклонился сестре.
- Слушаю, ваше сиятельство. А этого мальчика, не взыщите, приходится взять и немедленно же отправить в Петроград. К нам пришли уже три телеграммы оттуда, от родных, о немедленном его задержании. Тут есть его приметы: это непременно Александр Незлобии.
Шура вздрогнул и взглянул на Марго.
Марго подняла глаза на Шуру.
И, прежде чем следовать за уводившей ее сестрой милосердия, девочка подбежала к Шуре, обняла его и шепнула:
- Ничего, ничего, бодритесь Шура! Зато вы увидите ваших папу и маму, которые уже истосковались по вам.
Пока мальчик собирался с силами ответить ей что-то, Марго уже была далеко от него, уводимая сестрой милосердия.
Глава VIII
Новая покровительница
На площади перед вокзалом стояло много экипажей, автомобилей и колясок. Хотя стояла зима, снегу почти не было, и в городе ездили на колесах.
В ту минуту, когда у подъезда появилась спутница Марго в костюме сестры милосердия, большой, красивый мотор медленно подкатил и остановился перед ней.
- Садись, моя девочка! - произнесла ласковым голосом сестра милосердия, помогая Марго сесть в автомобиль.
Та робко опустилась на мягкое серое сиденье. Спутница поместилась рядом.
Шофер дал ход машине, и автомобиль, непрерывно трубя, покатил по широким улицам, обгоняя другие экипажи, кареты с ранеными, солдат, проходивших с музыкой. На тротуарах бегали и что-то выкрикивали газетчики, сновала пестрая толпа.
У Марго даже глазки разгорелись, и лицо запылало от удовольствия: ей нравились и эта быстрая езда, и оживление больших улиц.
Спутница Марго с доброй, мягкой улыбкой поглядывала на нее. Но вот рука ее опустилась на плечо девочки.
- А теперь скажи мне, моя девочка, как ты и зачем приехала сюда одна. Ведь ты одна приехала, не правда ли? - Одна, - тихо ответила Марго.
- Но, как же тебя отпустили? И зачем, с какой целью ты приехала сюда к нам?
Марго вздрогнула от неожиданности, слегка покраснела и, вся дрожа, подняла на свою соседку смущенные глазки.
"Надо всю правду рассказать, всю правду", - подумала она и, не заставляя больше расспрашивать себя, начала шепотом свою искреннюю повесть.
Марго рассказала все с самого начала. О том, как мелькнула у нее мысль идти в помощницы к сестрам милосердия, для ухода за ранеными, и как она выбрала этот город, через который провозят больше всего тяжелораненых, и как она тайком ушла от своих хозяев, и как проехала сюда.
Новая покровительница внимательно слушала девочку. Потом задала ей несколько вопросов: есть ли у нее родные? Кто ее хозяева? Чем занимаются они?
И опять Марго самым чистосердечным образом поведала своей спутнице о том, кто ее хозяева, что она делала у них.
- Потом я узнала, - рассказывала дальше Марго, - что идет война, что все стремятся в армию, кто на поле битвы, кто в сестры милосердия. Почувствовала и я, что уже не могу петь свои песенки в кинематографе, и мне захотелось принести хоть какую-нибудь пользу. Я знаю прекрасно, что мне не позволят делать перевязок и подавать лекарство раненым, да я и не сумею сделать этого. Но небольшую, нетрудную работу, например, шить, чинить что-нибудь для раненых, - это я могу. Могла бы забавлять раненых, читать им, петь выздоравливающим, письма писать к родным в деревню...
Чем дальше говорила Марго, тем ласковее становилось лицо ее спутницы. Вот она подняла руку, обняла за шею девочку и привлекла ее к себе.
- Ты славная, чуткая девочка, - проговорила сестра милосердия, - и я сделаю все, что смогу, чтобы твое желание исполнилось. Я возьму тебя в наш госпиталь, к себе в помощницы. Довольна ты этим?
Марго от радости не знала, что ответить.
- Благодарю, благодарю вас! Я так счастлива, я так благодарна вам, так благодарна! - наконец, прошептала она. - Я буду стараться, чтобы стать полезной и нужной. Спасибо вам, спасибо!
Глава IX
Лазарет
Через двадцать минут автомобиль, в котором ехали сестра милосердия и Марго, остановился у небольшого, но красивого каменного дома.
Над подъездом развевался белый флаг, с красным крестом посередине, и висела холщовая вывеска, на которой было написано:
"Лазарет для раненых воинов княгини Елизаветы Павловны Курбасовой".
Теперь Марго поняла, что этот лазарет устроен ее спутницей, обращаясь к которой, жандарм на вокзале сказал ей "ваше сиятельство".
"Значит, - подумала Марго, - она полная хозяйка лазарета, сама в нем работает как сестра милосердия, и если она захочет, чтобы я тут осталась, то никто ей помешать не может".
Княгиня между тем ввела девочку в комнату сестер милосердия и, улыбнувшись, заметила находившимся там женщинам:
- Вот вам, господа, товарка! Прежде всего накормите ее, отведите ей угол, а затем дайте и работу.
Сестры переглянулись между собой и насмешливо осмотрели "товарку".
Ни о чем ее не расспрашивая, они предложили ей закусить, а потом достали для нее белую косынку и передничек.
- Халат после получишь. Сейчас на тебя подходящего не найдется, -прибавили они с улыбкой.
- Ты откуда взялась, куколка? - обратилась одна из сестер к Марго, когда княгиня вышла из комнаты.
Но Марго не пришлось ответить. В ту же минуту вбежала сиделка в белом переднике и тревожно проговорила:
- Пожалуйте, сестрица, у Иванова кровь из раны пошла...
Сестра немедленно поднялась, направилась в палату и, случайно или намеренно схватив за руку Марго, повела ее за собой.
Девочка очутилась в большой светлой комнате. Длинными рядами стояли кровати, застланные свежим бельем. На каждой кровати лежал раненый.
Марго увидела высоко поднятые на подушках, забинтованные руки и ноги, обвязанные головы, полускрытые повязками лица. У иных на голове или на груди лежали пузыри со льдом. Около некоторых кроватей стояли костыли.
- Батюшки! Какая крошка! - произнес раненый, возле которого случайно остановилась Марго. - Здравствуй, здравствуй! Откуда ты явилась, такая малюсенькая? В гости к нам, что ли, пожаловала?
- Нет, я не в гости. Я ходить за вами приехала. Работать около вас буду, - твердо и спокойно ответила ему Марго.
- В сестрицы значит поступила к нам?
- Нет, для сестрицы я очень молода.
- Сестренкой, стало быть, она у нас будет, братцы, - проговорил другой раненый.
- И то, сестреночкой, - согласился третий. - Ишь ты, от пола не видать, а уже работать хочет!
- А у меня, братцы, дома точь-в-точь дочь такая осталась. Ма-лю-сень-кая! - отозвался еще один раненый.
Солдатик, вспомнив про свою дочку, вздохнул, и из глаз у него покатились слезы.
Марго это заметила, приблизилась к солдату и ласково притронулась к его руке.
- Ничего, ничего! Даст Бог, скоро поправитесь и вернетесь к вашей девочке, - проговорила она. - А пока не хотите ли ей письмо написать?
- Вот за это спасибо, сестреночка, спасибо! В столике и бумага, и конверт есть.
- А потом, сделай милость, сестреночка, как с письмом его покончишь, так мне уж письмецо из деревни прочти. Что там мать-старуха сыну намаракала, - обратился к Марго другой раненый.
- Да, да, прочту конечно. Все сделаю, только говорите!
Сестра милосердия наблюдала незаметно за Марго и, видя ее проворность и готовность помогать раненым, подумала:
"А ведь наша княгиня, пожалуй, не ошиблась. Девчурка расторопная, может, в самом деле, пригодится тут".
Глава X
Неожиданная встреча
- Сестреночка! Вот тебе пятак. Сходи-ка в лавочку за сметаной. Страсть, как мне сметанки захотелось, - говорит выздоравливающий солдатик и сует медную монету в руку Марго.
- А мне зажги-ка папироску, сестреночка, - зовет ее другой раненый, у которого отнята правая рука.
- Пить, сестреночка, пить! - раздается просьба третьего больного.
- Сестреночка, а, сестреночка, письмецо из деревни получил, прочти ты мне, что пишут, - опять слышно откуда-то.
И Марго, вот уже вторую неделю работающая в лазарете княгини Курбасовой, легко и бесшумно носится по палате. Она и в лавочку сбегает, и письмо прочтет и напишет, и папироску поспешит зажечь раненому, и пить подаст, и покормит безрукого или слабого с ложечки вовремя. Она успевает и пол подмести, и чай разлить, и помочь сиделкам прибрать палату.
- Умница, что и говорить, - не нахвалятся на девочку сестры и больные.
- И откуда только такую разумницу выкопала княгинюшка наша?
- Ну, вот, захвалите девчурку и с толку собьете совсем, - говорила, улыбаясь, старшая сестра милосердия, главная помощница княгини. - Избалуете куклу нашу, а куда она, балованная, нужна нам будет потом?
Но Марго не могли испортить никакие похвалы, никакие одобрения. Целый день она работала, делала свое скромное дело, а вечером читала вслух или распевала свои песенки раненым солдатам.
- Ишь, как ладно поет, - умилялись раненые, ласково поглядывая на Марго и не пропуская ни одного звука из ее нежных песенок.
Иногда к раненым и больным присоединялись и сестры и сама княгиня - хозяйка лазарета. Все подолгу слушали Марго. И когда Марго кончала петь, они все без устали хвалили и ласкали девочку. За одну только неделю, проведенную Марго в лазарете, все ее успели полюбить. Как-то перед самыми праздниками привезли новых раненых в город. Десятерых из них доставили в лазарет княгини Курбасовой. Особенно серьезно был ранен молоденький солдатик-доброволец, которого привезли с простреленной грудью и рукой. Он только раз был в бою, но неприятельская пуля сразу настигла его. Однако юноша не унывал и казался бодрым. - Это ничего, это ничего, вылечат меня. Авось еще смогу сразиться с врагами, - говорил он, сияя милыми, совсем еще детскими глазами. К вновь прибывшему раненому подошла Марго. Пристально взглянула девочка в осунувшееся смуглое лицо юноши, в его черные глаза вдруг неожиданно бросилась к его койке.
- Сережа!.. Сережа, дорогой!.. Неужели это вы?
- Марго? Какими судьбами?
- Голубчик, вы ранены? В грудь? Ах, Боже мой! Не успел еще и...
- Да, да, Маргоша... Какое несчастье! - горько усмехнулся Сергей Никуди. - Какое несчастье... Хотел быть полезным и вот... А ты-то как попала сюда, крошка? Да ты ли это? Не сон ли это?
- Я, я, Сережа, голубчик...
И тут же присев на край постели раненого, она в коротких словах рассказала ему, как попала в лазарет.
Молодой Никуди, несмотря на жестокие страдания, очень внимательно выслушал девочку.
- Так... так... понимаю... - проговорил он.
Но в эту минуту подошла сестра милосердия и приказала Марго не разговаривать с новым раненым, которому всякая беседа очень вредна. Да и Сережа впал в забытье. На утро ему предстояла тяжелая операция. Надо было дать юноше подкрепиться и хорошенько отдохнуть.
Глава XI
Награждение героев
Сырым зимним утром к подъезду лазарета княгини Курбасовой подкатил военный автомобиль. Из него вышли высокий, худощавый генерал и молодой офицер - его адъютант. В подъезде посетители сбросили шинели на руки оторопевшего, вытянувшегося в струнку швейцара и стремительно вошли в первую, ближайшую палату.
Странное зрелище открылось глазам вошедших. Посреди палаты сидела маленькая девочка, одетая, как обыкновенная больничная сиделка, в серое холстинковое платьице, в белый фартук и белую же косынку. Ровным, четким и ясным голосом девочка читала раненым последние известия с войны. Раненые напряженно слушали.
- Ну, а теперь, сестреночка, прочти про награды. Кого из героев Государь Император жалует. Может, из наших начальников или из своего брата солдата кто и отличился?.. - попросил один из солдатиков с ближайшей койки.
- Постойте, постойте, - проговорила девочка. - Я тут раньше про подвиг прочту. Видите, вот напечатано большими буквами: "Подвиг юного добровольца"...
И вдруг Марго замолкла.
Раненые, кто только мог, встали со своих кроватей. Кому подняться было трудно, тот по крайней мере повернул голову к двери, на пороге которой стоял высокий генерал.
- Здорово, ребята! - крикнул генерал зычным голосом с порога комнаты.
- Здравия желаем ваше... - отвечали раненые, кто как мог, погромче или потише.
В эту минуту из соседней палаты выбежали сестры во главе с самой княгиней.
Высокий генерал поздоровался с ними и в их сопровождении стал обходить палаты. Около каждого солдатика он останавливался, расспрашивал о ранах, о битве, в которой тот участвовал. Солдаты отвечали, не сводя глаз с лица генерала.
Иногда генерал во время разговора оборачивался к шедшему за ним адъютанту, брал у него медаль или крестик и прикалывал к груди раненого, которого он признал заслуживающим награды.
Влажными глазами провожали солдаты высокую стройную фигуру генерала. Вот он прошел мимо еще нескольких коек и приблизился к Сергею Никуди.
Черные глаза юноши уставились в лицо генерала. Единственная уцелевшая рука (другую ему отняли уже неделю назад) схватилась за сердце, которое билось так радостно и трепетно в этот миг.
- Ты доброволец Сергей Никуди? - кратко обратился к нему генерал.
- Так точно, ваше превосходительство...
- Это ты сделал такую удачную разведку, что способствовал взятию в плен нескольких неприятельских рот?
- Так точно...
- И потерял руку в этом деле?
- Так точно...
- Прими же Монаршую Милость, храбрец! И носи с достоинством заслуженную тобой награду! - громко на всю палату проговорил генерал и, взяв из рук адъютанта Георгиевский крест, приколол его к груди Сережи.
Из глаз юноши брызнули слезы...
Глава XII
Марго замечена
- А это что за кукла? - неожиданно обратился генерал с вопросом к следовавшей за ним княгине.
- Это, ваше высокопревосходительство, француженка Маргарита Бернар. Она круглая сирота и приехала сюда, чтобы по мере сил помогать в уходе за ранеными, - ответила княгиня. - Она удивительно умело ухаживает за ними, утешает, поддерживает в них бодрость, читает им, пишет письма, поет песенки, не говоря уже о черной работе, которую исполняет не хуже любой сиделки.
- Вот как? Подойди ко мне, малютка! - обращаясь к Марго, проговорил ласково генерал.
И когда девочка смело приблизилась к нему, он приподнял рукой ее маленькое личико за подбородок и заглянул ей в глаза.
Девочка ответила открытым, ясным, спокойным, хотя и смущенным, взглядом.
- Тут есть один раненый, только что награжденный вами, ваше высокопревосходительство, который передал нам много интересного о судьбе этой девочки, - снова обратилась к посетителю княгиня и рассказала ему вкратце обо всем, что пришлось пережить Марго за последние три-четыре года.
- Так, так, - произнес гость, не пропустив ни одного из слов хозяйки лазарета. - Вы говорите, что девочка полезна...
- О, это - красное солнышко наших раненых, - горячо подхватила княгиня.
- Ну, девочка, спасибо тебе... Услуга за услугу. Ты тут помогаешь моим храбрецам и облегчаешь их страдания, так и я хочу помочь тебе чем-нибудь. Нет ли у тебя какой-нибудь просьбы, какого-нибудь желания?
- Есть, - смущенно проронила Марго, - есть... Хотя я и не смею просить... право, я ничем этого не заслужила, а если я работаю здесь, то ведь все мы должны что-нибудь делать, приносить какую-нибудь пользу, когда храбрые солдатики отдают за нас свою жизнь...
- Однако, какова будет твоя просьба, малютка?
- О, я не для себя прошу... А для Поля. Очень прошу, сделайте так, чтобы Поль ни в чем не нуждался, а то после смерти дедушки Ришара ему очень плохо приходится, бедняжке... - твердо произнесла Марго.
- Кто это Поль? - заинтересовался гость. Марго объяснила.
- Прекрасно, прекрасно... Ну, а для себя?.. Для тебя лично что ты хочешь, чтобы я сделал, малютка? - уже настойчиво произнес генерал.
- Мне самой ничего не надо. Только разрешите мне остаться здесь среди раненых солдатиков до конца войны...
- Хорошо, крошка, все будет сделано, - с улыбкой ответил высокопоставленный посетитель.
И, погладив чернокудрую головку девочки, он прошел дальше.
- Кто это был? Кто это был? - торопливым шепотом осведомилась Марго у окружающих, когда высокая, стройная фигура гостя исчезла за дверью.
- Как, ты не знаешь? Это сам командующий армией. Его имя теперь повторяет вся Россия... - ответила взволнованная милостивым посещением княгиня Курбасова.
Глава XIII
Счастье улыбнулось Марго
Прошло около двух недель.
В лазарете княгини Курбасовой уже начали забывать о приезде командующего армией. Вдруг на имя княгини был получен из штаба армии пакет. В пакете была бумага, в которой говорилось следующее:
"По поручению командующего армией извещаю Вас, ваше сиятельство, что самоотверженно работающая в вашем лазарете юная доброволица, французская подданная Маргарита Бернар определяется в *** институт в Петрограде, куда она может явиться сейчас или по окончании войны. Кроме того, командующий армией из своих личных средств награждает Маргариту Бернар тысячей рублей, которые при сем прилагаются".
Ознакомившись с содержанием бумаги, княгиня Курбасова вышла в палату, где в то время находилась Марго.
- Какое счастье тебе, девочка! - сказала княгиня, стараясь, чтобы все слышали, о чем пойдет речь.
Действительно, раненые, сестры милосердия и сиделки затихли и внимательно прислушивались к словам княгини. Сама Марго, еще не зная, в чем дело, покраснела и заволновалась.
- Видишь, милая, генерал, посетивший мой лазарет две недели тому назад, тебя не забыл. Ты ни о чем его не просила, но он сам о тебе позаботился. Слушай же! - сказала княгиня и приступила к чтению бумаги.
- А вот и денежная награда, пожалованная тебе командующим армией.
Все ахнули от удивления, а сама Марго не знала, что делать с деньгами. Только через несколько минут она опомнилась и попросила княгиню держать у себя ее деньги. Княгиня согласилась.
Марго, разумеется, была, как в раю. Счастье, наконец, улыбнулось ей. Она имела опекуншу в лице княгини, имела маленькое состояние, которое позволяло ей не заботиться о куске хлеба, как это было до сих пор. Могла она уже также не заботиться о своем образовании. Судьба на этот счет сама позаботилась о ней.
И Марго чувствовала себя довольной и счастливой, какой давно уже не чувствовала себя с того времени, как покинула со своей милой мамочкой Париж.
Теперь будущее вполне ясно и светло для Марго. Когда она закончит свое образование, то уедет в Париж. Наймет небольшую квартирку, будет хозяйничать, работать... Возьмет к себе Поля и старую служанку Бланшетту. И что за радостная, чудная жизнь наступит тогда для них троих, испытавших и переживших столько горя и лишений!