Тулл Гостилий Семь царей древнего Рима
После смерти Нумы Помпилия народ избрал царем Тулла, внука одного из прославленных соратников Ро-мула — Гостилия, погибшего в знаменитой битве римлян с сабинянами. Тулл Гостилий был молод и храбр. Его воодушевляли бранные подвиги, свершенные дедом. Молодой царь считал, что государство, ведущее мирную жизнь, ослабевает и утрачивает военную мощь. И Тулл Гостилий повсюду искал предлоги для того, чтобы начать военные действия против соседних племен. Так, он объявил войну жителям города Альба-Лонга, обвиняя их в угоне скота у римских поселян (хотя римляне сами также угоняли стада с альбанских полей). Царь отправил послов к правителю Альба-Лонги Гаю Клуи-лию с требованием возместить нанесенный ущерб. Поскольку альбанцы отказались выполнить это требование, римляне объявили, что через 30 дней начнут военные действия. Однако альбанцы первые с огромным войском вступили в римские земли и расположились лагерем. Неожиданно вождь альбанцев умер, и они избрали предводителем Меттия. Узнав о смерти альбанского вождя, Тулл Гостилий, обойдя вражеский лагерь, вторгся в альбанскую область, заявив во всеуслышание, что всемогущие боги, покарав вождя альбанцев, накажут и весь народ за нечестивую войну с римлянами. Меттий двинулся за римским войском, и когда обе армии выстроились в боевом порядке лицом к лицу, Меттий обратился к Туллу Гостилию с просьбой — прежде чем вступать в битву, обсудить его предложение. И когда оба вождя, окруженные ближайшими советниками, сошлись в середине бранного поля, Меттий сказал: «Битва должна быть тяжелой и кровопролитной. Когда она кончится, то все будут истощены — и победители, и побежденные. И тогда этруски, народ сильный и на суше, и на море, нападут и поработят всех нас. Не лучше ли нам решить спор о том, кому над кем господствовать, без большого кровопролития и страшных бедствий?» И хотя Тулл Гостилий по своему характеру был склонен к военным действиям, он не мог не оценить разумности сказанного вождем альбанцев.
Случилось так, что и в войске римлян и в войске альбанцев находилось по три брата, которые к тому же еще были близнецами. Римские близнецы были из семьи Го-рациев, альбанские — из дома Куриациев. Вожди подозвали юношей к себе и спросили, согласны ли они сразиться за свободу и честь своих родных городов. Кто одержит победу, тот и принесет родине славу и господство над городом противника. Когда римские и альбанские юноши выразили свою готовность, было условлено между предводителями, что тот народ, воины которого выйдут победителями в этом сражении, будет повелевать другим народом с его полного согласия. Обеими сторонами была принесена в этом торжественная клятва, скрепленная обращением к Юпитеру с мольбой покарать ударом молнии того, кто осмелится ее нарушить. Сопровождаемые одобряющими возгласами своих товарищей по оружию, напутствиями вождей, напоминавших юношам о том, что на их военную доблесть взирают отчие боги, родители и сограждане, шестеро молодых воинов стали друг против друга посередине между армиями римлян и альбанцев: трое Горациев против троих Куриациев, охваченные жаждой победить во что бы то ни стало в этой беспощадной битве, исход которой решал участь их родного города и народа. Мужественные и прекрасные в своей готовности пожертвовать жизнью, чтобы сохранить военную мощь своих сограждан, стояли юноши, словно два первых строя враждебных войск, ожидая условного знака, чтобы кинуться в бой. Лишь только сверкнули обнаженные мечи и началось сражение, всех зрителей охватил трепет — так свирепо и искусно бились юные воины. А ведь смотрели на эту битву опытные и бывалые бойцы и военачальники. И у каждого из них захватывало дыхание и прерывался от волнения голос. Воины обеих армий невольно сжимали рукоятки мечей и древки копий, но никто не смел ни прийти на помощь, ни двинуться с места.
Уже стала ослабевать сила ударов, наносимых друг другу сражающимися, уже заструилась кровь по их телам. Все три Куриация получили раны, но, к ужасу римлян, двое из Горациев один за другим пали мертвыми. Из трех братьев Горациев остался один против трех Куриациев. Альбанские воины испустили радостный клич, считая, что победа у них в руках. Однако все братья Куриации были ранены, а последнему Горацию удалось остаться невредимым. Понимая, что троих противников сразу ему не одолеть, он решил сразиться с ними поочередно. Для этого последний из Горациев обратился в притворное бегство. Куриации бросились вслед за ним, но догнал Горация первым тот, кто получил наиболее легкую рану. Обернувшись, Гораций напал на подбежавшего к нему противника и сильным ударом меча сразил его насмерть. Затем, как вихрь, Гораций налетел на второго Куриация и, не дожидаясь, пока подоспеет третий на помощь брату, нанес ему смертельную рану. Одушевленный этой двойной победой Гораций бросился навстречу третьему Куриацию. Но тот, потрясенный столь молниеносной смертью двух братьев, обессиленный ранами и погоней за врагом, уже не мог дать достойный отпор Горацию. Его меч скользнул по щиту врага, Гораций же, опьяненный кровью, охваченный жаждой убийства, рассек ему голову мечом и воскликнул: «Двух братьев я предал подземным богам! Третьего же я приношу в жертву, чтобы римляне повелевали альбанцами!».
Ликующие римляне окружили покрытого вражеской кровью юного героя, который в качестве трофея взял доспехи последнего сраженного им Куриация. Похоронив убитых на тех местах, где они пали, войска разошлись по домам. Впереди римского войска шел Гораций, неся доспехи трех поверженных Куриациев. На его плечах развевался роскошный плащ, снятый с последнего врага. У ворот города героя ожидала толпа, приветствовавшая мужественного воина, спасшего Рим от господства альбанцев. Но сестра Горация, Камилла, узнав на плечах брата плащ своего жениха Куриация, вытканный ею самой, разразилась душераздирающими рыданиями. Распустив в знак отчаяния волосы, она стала призывать погибшего жениха, оплакивая его цветущую юность, сраженную безжалостной рукой ее брата. Гораций, все еще не остывший от ярости сражения, возмущенный этими скорбными воплями среди всеобщего ликования, в негодовании выхватил меч, еще не просохший от крови Куриациев, и вонзил в грудь своей сестры. При виде такой жестокости по отношению к несчастной девушке народ ужаснулся. Гораций же воскликнул: «Иди за своим женихом, ты, забывшая о павших братьях и отечестве. Так погибнет всякая римлянка, которая станет оплакивать врага!» Хотя только что совершенный подвиг и смягчал вину Горация, но тем не менее его схватили и привели к царю, чтобы предать суду.
Тулл Гостилий предоставил народу решение о казни или помиловании Горация. Перед народом выступил отец трех братьев Горациев, который заявил, что, по его мнению, дочь заслужила свою смерть. И если бы он счел поступок сына неправым, то сам и наказал бы виновного. И затем, обняв сына за плечи, Гораций-отец стал просить народ не лишать его последнего из оставшихся детей. Ведь его сын теми руками, которые должен связать ликтор, чтобы предать позорной казни, только что завоевал свободу Риму. Ведь двое братьев Горация только что отдали свою жизнь за родной город. Народ был тронут слезами и просьбами отца и спокойствием доблестного юноши. Младший Гораций был оправдан и искупил убийство, принеся очистительные жертвы. Сестра Горация была погребена там, где ее настиг беспощадный меч родного брата.
Однако мир с альбанцами продолжался недолго. Аль-банцы роптали на то, что судьба целого народа была поставлена в зависимость от смелости и удачливости трех молодых воинов, чья гибель привела к господству римлян над Альба-Лонгой, и осуждали своего вождя Меттия. Тулл Гостилий, зная об этом, целым рядом хитрых уловок сумел убедить и римлян, и альбанцев, что Меттий нарушил договор между двумя народами, скрепленный священной клятвой. Он публично объявил Меттия предателем, мешающим единству римлян и альбанцев. Несчастный Меттий был привязан к двум колесницам, направленным в разные стороны, и растерзан на части. Это была первая и последняя публичная казнь подобного рода в ранней истории римлян.
Устрашив этой казнью альбанцев, Тулл Гостилий заявил, что все жители Альба-Лонги будут переселены в Рим, чтобы с этого времени был один город и одно государство в Лации. Римские воины, всадники и пехотинцы, были направлены в Альба-Лонгу, чтобы изгнать из города жителей, а затем разрушить сам город. Население Альба-Лонги в глубокой растерянности и смятении покидало навсегда родные стены. Женщины с плачущими детьми бродили по своим жилищам, не зная, что взять с собой из самых дорогих им вещей. Некоторые стояли неподвижно, глядя, как непрерывная вереница людей, покидающих обреченный на разрушение город, бредет по пыльной дороге с тихими вздохами и плачем.
И лишь когда послышался треск разрушаемых римскими воинами зданий, последние из несчастных обитателей обреченного города покинули его, окутанные клубами пыли, поднявшейся от падающих стен и крыш. Римляне сровняли с землей все общественные и частные постройки Альба-Лонги, города, сооружавшегося и украшавшегося на протяжении четырех столетий. Только храмы богов побоялся разрушить грозный царь.
С переселением альбанского народа в Рим мощь государства усилилась. Увеличилось войско, поскольку Тулл Гостилий набрал из альбанцев 300 всадников в конницу и пополнил число легионов. Однако боги стали являть свое недовольство целым рядом грозных знамений — на альбанской горе шел дождь из камней. Из рощи, лежавшей на вершине горы, раздавался страшный голос, повелевавший альбанцам совершать священнодействия по обычаям их отцов. Боги наслали на Наций моровую язву, страшную болезнь, которой не избежал и Тулл Гостилий. И вот, ослабев телом и душой, он решил умилостивить богов, прогневавшихся на Рим и его царя. Воинственный дух Тулла Гостилия был сломлен охватившими его суевериями. Он понял, что, казнив Меттия, прогневил Юпитера, который сам должен был покарать клятвопреступника. Поэтому царь, вычитав в записях, оставшихся после Нумы Помпилия о существовании каких-то таинственных священнодействий в честь Юпитера, отправился совершать жертвоприношения. Но поскольку все было начато и проводилось Туллом Гостилием не так, как следовало, то Юпитер, нисколько не умилостивленный, а разгневанный извращением установленного обряда, метнул молнию в дом царя и испепелил его. Так погиб Тулл Гостилий, процарствовавший над римлянами 32 года.