Пристанский городок Донская казачья сказка

После великого бунта на Хопре осталось от Пристанского городка одно ровное да голое место. Все казачьи дома солдаты пришли и напрах пожгли, с черною землею сравняли, казаков, жен их и детей малых побили да поразогнали. А самое место, где Пристанский городок стоял, царь отдал Родионову, что из простых казаков во дворяне выслужился, а выслужился тем он, что свою совесть царским воеводам продал, вместе с ними станицы казачьи разорял. Как только получил себе землю Родионов на вечное владение, так сейчас же загнал на нее десять пар быков, всю вчистую распахал, ямы накопал и фруктовый сад рассадил. Много воды в Хопре утекло, много лет с тех пор прошло. Позабыли казаки и о бунте, и о Пристанском городке забыли, и не всякий то место укажет, где он стоял. Вырос на том месте, поднялся сад, Родионовым посаженный. От отца к сыну, от сына к внуку из рук в руки сад переходил. И до сего дня над Хопром он стоит красуется, в его воды глядится. Совсем бы забыли казаки о Пристанском городке, если бы не было такого случая с одним акуловским казаком. Искал свою лошадь казак, долго искал, пока к вечеру на нее не напался в бараке, что об самый край Родионовского сада проходит. Видит казак, на самом дне его лошадь лежит, все ноги переломала, напрах она разбилась. Спустился он в барак, содрал с нее кожу, через плечо себе ее перекинул и идет по бараку. Глянул вверх, а в крутом песчаном обрыве большая-большая дверь чернеется, из чугуна вся литая. Пришел казак домой, с женой погорились о лошади, погорились и легли спать. Но не спится ему, все черная дверь в песчаном обрыве, из чугуна вся литая, так и мерещится. Встал казак, походил по хате, оделся и сам не помнит, как в бараке очутился. Подходит к песчаному обрыву, а дверь чугунная большая-большая настежь распахнута, и возле нее казак в красном чекмене и в черной папахе стоит. Через плечо у него ремень, а на ремне кривая татарская шашка висит. Рукой он казаку машет, к себе его кличет. Подошел к нему казак, а он его и спрашивает:
- Чего ты, казак, ночью ходишь, в неположенные часы по бараку бродишь?
А тот ему отвечает:
- Да случилось у меня большое горе непоправимое, свалилась в этот самый барак у меня лошадь и насмерть разбилась. А была она у меня одна, а теперь вот я ума не приложу, что буду делать. Не спится мне, вот я и по бараку скитаюсь и брожу.
Усмехнулся казак в красном чекмене и красной папахе, потрогал рукою свою татарскую кривую шашку и говорит:
- Невелико же твое, казак, большое горе, и помочь я ему легко могу. Иди вот в эту дверь, - и он указал на чугунную дверь, возле какой стоял, - дойди до первого из железа кованного сундука и возьми из него ровно десять червонцев, а потом все прямо иди, все прямо и выйдешь на белый свет. Только одно запомни: ничего, чего бы ты ни увидел там, кроме этих десяти червонцев, не бери, рукою ни к чему не касайся.
Переступил казак через чугунный порог за чугунную дверь и идет. Глядит, осматривается - по бокам каменные стены, в них выемки сделаны, а в выемках каганцы с бараньим салом стоят горят. Потолок тоже каменный, и полы под ногой чутко тоже камнем мощены. Не помнит он, долго ли, скоро ли шел, только смотрит возле стены железный кованный сундук стоит. Крышка открыта, и края ее блестят, до того они острые, острее любой шашки будут. Подошел казак, отсчитал себе ровно десять червонцев, как ему казак в красном чекмене и красной папахе с кривою татарской шашкой приказывал, в карман себе положил и пошел прямо. Идет и диву дается. По стенам с обоих боков сундуки открытые стоят, а в них и серебро, и золото, и жемчуг, и самоцветные камни горят, всеми цветами переливаются. Глянет казак на все эти богатства, глаза у него разбегаются, но не только что взять, тронуть их пальцем не смеет. Так шел он, шел и не заметил, как у семи дубков вышел. Пришел домой рано утром, все жене рассказал, деньги ей десять червонцев показал и ушел сам в станицу лошадь покупать. К вечеру привел домой не лошадь, а картину. Весь хутор собрался, глядят, дивятся, казаки расспрашивают, откуда он столько денег взял. А он всем своим хуторцам, как дело с ним было, рассказывает - и про чугунную дверь, и про казака в красном чекмене и черной папахе, с кривою татарской шашкой, и про подземный ход, камнем мощеный, и про несметные богатства, какие он там в сундуках видел, и про десять червонцев, какие он там в сундуках взял, и вот теперь-то на них купил он себе в станице лошадь. Слушают казаки его и дивятся. Только один самый богатый в хуторе казак, по прозванию Пырсик, в уме все прикидывает, на ус все мотает, как бы себе все те богатства переправить. Не успел он толком дослушать казака, скорее побежал к тархану, за полтинник что ни на есть дрянную клячу о трех ног купил. Приволок, и пока она еще не сдохла, сам же ее поскорее в барак спихнул. Потом спустился в барак, кожу снял и домой отнес. В белом песчаном обрыве черную дверь, из чугуна всю литую, заприметил, и как только свечерело, так явился в барак и ходит возле нее, и ходит, вьюном вьется. Никак не дождется, как черная дверь, из чугуна вся литая, откроется. Долго Пырсик ждал, а своего дождался: распахнулась дверь настежь, и вышел из нее казак в красном чекмене и в черной папахе, через плечо у него ремень, а на ремне кривая татарская шашка висит, сбочь двери стал и стоит. Постоял. Пырсика увидал и рукой машет, к себе его кличет. Подошел к нему Пырсик, а он его и спрашивает:
- Чего ты, казак, ночью ходишь, в неположенные часы по бараку бродишь?
А Пырсик ему спешит отвечает, словами захлебывается, сам ажник души не чает, как бы поскорее казак его за чугунную дверь пустил.
- Да случилось у меня большое горе непоправимое, свалилась в этот самый барак у меня лошадь и насмерть разбилась. А была она у меня одна, - брешет и своей брехней не подавится, забыл, видно, что у него на конюшне целых десять дончаков в стойлах стоит, - и теперь вот ума не приложу, что буду делать, не спится мне, вот я по бараку скитаюсь и брожу.
Нахмурился казак в красном чекмене и черной папахе, потрогал рукою свою кривую шашку и говорит:
- Чего же ты, толстопузый хам, от меня хочешь? Возрадовался Пырсик и пальцем на дверь указывает.
- А ты вот меня туда вон пусти!..
А сам норовит в нее линьком пронырнуть. Да только казак в красном чекмене и черной папахе с кривою татарскою шашкою через плечо нахмурился, сошлись у него бровь с бровью, и на лбу глубокие морщины легли.
- Ну пойди, дойди до первого из железа кованного сундука и возьми из него ровно десять червонцев, а потом все прямо иди, все прямо и выйдешь на белый свет. Только одно запомни, ничего, чего бы ты ни увидел там, кроме этих десяти червонцев, не бери, рукою ни к чему не касайся.
И отошел от чугунной двери литой. Кинулся в нее Пырсик, не помня себя от радости нарыски бежит, чуть не спотыкается. Как добежал до железного кованного сундука, так и кинулся к нему, чуть не весь в него улез. Обе руки по локти запустил, к себе червонцы горстями гребет, и только хотел он первую горсть в карман положить, как приподнялась крышка сундука, по шее вдарила и голову ему напрочь отсекла. На другой день казаки его тело без головы у семи дубков нашли, а голова рядом на травке лежит. На груди бумажка прилеплена, а в ней все про Пырсика прописано, как он дюже богатым сразу захотел стать, из войсковой казны, что от всех тайно хранится, горстями стал золото гресть, и как он был за это наказан. Подивились, подивились казаки, Пырсика за кладбищем похоронили. И никто с этих пор больше в барак, что рядом с Родионовым садом был, на том месте, где раньше Пристанский городок стоял, не посмел ходить, к чугунной двери литой приглядываться. У казака в красном чекмене и черней папахе, с кривою татарской шашкой через плечо, из войсковой казны, что тайно хранится, никто больше не осмелился себе червонцев просить.