Не хочу учиться — Рассказ Андреевской Варвары

-- Такъ ты, положительно, отказываешься учиться, Зиночка?-- спросила Марія Степановна Дунаева свою семилѣтнюю дочь, которая, сидя надъ раскрытою книгою, горько плакала.
-- Не хочу, мамочка, положительно не хочу.
-- Но развѣ тебѣ не стыдно будетъ передъ подругами оставаться неучемъ?
-- Нисколько.
-- Вѣдь теперь каждая простая дѣвочка умѣетъ читать и писать!
-- Такъ что же? Это меня не касается.
-- Хорошо,-- отвѣчала мама:-- я не буду заставлять тебя учиться до тѣхъ поръ, пока ты сама не пожелаешь.
-- О, мамочка, этого никогда не будетъ.
Марія Степановна молча взялась за работу и больше не заводила рѣчи объ ученьѣ.
Зиночка подошла къ этажеркѣ, гдѣ хранились ея игрушки, вынула изъ ящика куклу, игрушечную посуду, самоварчикъ, чайничекъ, отерла слезы и, стараясь позабыть о противной книгѣ, всецѣло отдалась интересной забавѣ.
Время летѣло незамѣтно; день прошелъ до того скоро, что Зиночка не успѣла опомниться, какъ уже подали вечерній чай, вслѣдъ за которымъ няня увела ее въ спальню. Проснувшись на слѣдующее утро, она съ радостью подумала о томъ, что учиться не надобно, и опять взялась за игрушки... Такимъ образомъ продолжалось около недѣли; ни мама, ни папа не заикались объ урокахъ. Зина была совершенно довольна и считала себя чуть-ли не самою счастливою въ цѣломъ мірѣ, до тѣхъ поръ, пока вдругъ однажды случилось слѣдующее обстоятельство.
19-ое декабря былъ день рожденья ея двоюродной сестры, Лиди. Она знала, что у Лиди всегда собираются много дѣвочекъ, время проводятъ очень весело, и съ нетерпѣніемъ ожидала той минуты, когда мама велитъ ей одѣваться.
Наконецъ эта блаженная минута наступила.
-- Одѣвайся, Зиночка,-- сказала мама, когда висѣвшіе въ столовой часы пробили шесть.-- Намъ надо еще по пути заѣхать въ кондитерскую купить конфектъ новорожденной, а затѣмъ не позже семи быть на мѣстѣ.
Зиночка не заставила нѣсколько разъ повторять себѣ это приказаніе; менѣе чѣмъ черезъ двадцать минутъ она уже была совершенно готова и, надѣвъ шубку, вышла въ сопровожденіи отца и матери на улицу.
Сначала пошли они въ кондитерскую, выбрали очень хорошенькую бонбоньерку, потомъ сѣли на извозчика и отправились далѣе.
Пріѣхавъ къ родителямъ Лиды, они застали тамъ уже довольно большое общество, состоящее исключительно изъ такихъ же маленькихъ дѣвочекъ какъ Зина; почти всѣ они были знакомы.
Начались различныя игры: въ жмурки, горѣлки, кошкимышки, и т. п. Наконецъ, когда весь запасъ шумныхъ забавъ истощился, кто-то изъ присутствующихъ предложилъ, въ видѣ отдыха, сѣсть въ столовой вокругъ большого обѣденнаго стола и заняться болѣе спокойною игрою -- въ лото. Предложеніе было принято очень охотно; дѣвочки сейчасъ же чинно разсѣлись по стульямъ, Лида принесла какую-то изящную красную коробку -- оказалось, что въ этой коробкѣ лежитъ лото -- и поспѣшно раздала карты.
-- Кто будетъ читать номера?-- спросила она, взглядомъ окинувъ все общество.
-- Пожалуй, я возьму на себя эту обязанность,-- вызвалась Наташа Монкошева, хорошенькая блондинка, съ большими, черными глазами, и сейчасъ же приступила къ дѣлу:-- 84, 96, 35, 42,-- повторяла она скороговоркою.
Зина совсѣмъ почти не знала цифръ и при одной мысли, что подруги замѣтятъ, ей стало до того страшно и стыдно, что она совсѣмъ растерялась.
По счастью, нѣсколько турокъ прошло благополучно; каждый изъ играющихъ былъ слишкомъ занятъ собственнымъ интересомъ, для того, чтобы обращать на нее вниманіе; но затѣмъ, когда очередь читать номера дошла до нея, правда разоблачилась сама собою.
-- Я не могу,-- отвѣчала Зина, покраснѣвъ до корня волосъ.
-- Почему?-- спросила Лида.
-- Потому что... дурно знаю цифры.
-- Неужели?
-- Быть не можетъ!
-- Она шутитъ...
Послышалось со всѣхъ сторонъ.
Но достаточно было взглянуть на растерянную физіономію дѣвочки, чтобы повѣрить истинѣ ея словъ: она сидѣла точно приговоренная къ смерти и упорно смотрѣла подъ столъ.
-- Тогда придется исключить тебя изъ игры,-- насмѣшливо отозвалась Наташа.
-- Нѣтъ, зачѣмъ,-- вступилась Лида за кузину;-- лучше бросимъ лото и станемъ играть во что-нибудь другое.
-- Хорошо; но во что же? Бѣгать, кажется, никто не хочетъ.
-- И не надо; давайте играть въ фанты.
-- Давайте?
-- Это очень интересно.
Дѣти громко задвигали стульями, перетаскивая ихъ изъ столовой въ зало. Зина пошла вмѣстѣ съ остальными. Личико ея уже не выражало прежняго удовольствія; ей все казалось, что подруги смотрятъ на нее какъ-то особенно; она чувствовала себя крайне неловко, но волей-неволей все-таки заняла мѣсто между играющими.
-- Я буду собирать фанты,-- опять вызвалась Наташа и, обойдя всѣхъ, брала то, что ей подавали.
-- Ну, а вы что мнѣ пожалуете,-- насмѣшливо сказала она, обратившись къ Зинѣ.
Зина сконфузилась.
-- Что же молчишь, вѣдь теперь рѣчь идетъ не о цифрахъ.
Эти послѣднія слова окончательно смутили бѣдную дѣвочку.
-- Право не знаю,-- пробормотала она: -- бери, что хочешь.
-- Я хочу твой платокъ,-- отвѣчала Наташа тѣмъ же насмѣшливымъ тономъ и, получивъ его, отправилась далѣе.
Затѣмъ, когда фанты были получены всѣ сполна, начался розыгрышъ.
-- Чей фантъ выйдетъ, тому три раза проскакать взадъ и впередъ по комнатѣ на одной ножкѣ,-- торжественно объявила Наташа.
"Вотъ хорошо, кабы мнѣ,-- подумала Зина: -- это не трудно". Но желаніе ея не исполнилось, фантъ выпалъ на долю Лиды.
-- Чей фантъ выйдетъ, тому пропѣть пѣтухомъ!
"Тоже легко исполнить", опять мысленно проговорила сама себѣ Зиночка; но и на этотъ разъ фантъ оказался чужимъ.
-- Чей фантъ выйдетъ, тому сказать какіе-нибудь стихи,-- выкрикивала Наташа.
Сердце Зиночка забило тревогу; она не знала ни одного стиха и, съ ужасомъ замѣтивъ въ рукѣ Наташи свой носовой платокъ, до того упала духомъ, что чуть-чуть не расплакалась.
-- Что же, мы ожидаемъ!-- говорили остальные играющіе.
-- Я... я... я не помню никакихъ стиховъ,-- пробормотала дѣвочка, глотая слезы.
-- Если не помнишь, то прочти по книгѣ. Здѣсь на столѣ какъ разъ лежатъ басни Крылова,-- добавила Лида, подавая толстый томъ сочиненій Крылова въ красивомъ сафьянномъ переплетѣ.
Зиночка взяла книгу дрожащими руками, машинально открыла ее, стараясь по складамъ какъ-нибудь разобрать буквы, но на первой же строчкѣ спуталась. Буквы запрыгали у нея передъ глазами; она почувствовала, что дрожь пробѣгаетъ по всему тѣлу и, не будучи въ состояніи скрывать внутреннее волненіе, громко разрыдалась.
Подруги обступили ее, разспрашивая о причинѣ внезапнаго горя, но она не въ силахъ была отвѣчать и, бросившись на шею матери, сквозь глухія рыданія просила какъ можно скорѣе отправиться домой.
Мама, все время незамѣтно слѣдившая изъ другой комнаты за ходомъ игры, сейчасъ же догадалась въ чемъ дѣло.
-- Хорошо, другъ мой,-- сказала она:-- поѣдемъ.
И, простившись съ хозяевами, подъ предлогомъ головной боли, немедленно увезла Зиночку.
Во время дороги онѣ не говорили ни слова; но когда вошли въ комнаты, сняли шубы и начали раздѣваться, чтобы ложиться спать, Зиночка первая нарушила тяжелое молчаніе.
-- Мамочка,-- сказала она вполголоса, словно боясь, что кто подслушаетъ: -- Бога ради, съ завтрашняго же дня примемся за уроки! Я только теперь поняла, какъ стыдно оставаться неучемъ, и въ продолженіе нѣсколькихъ часовъ выстрадала такъ много, какъ другому можетъ быть не придется въ цѣлую жизнь.
-- Я это видѣла,-- ласково отозвалась мама: -- мнѣ было жаль тебя всею душою, но помочь не могла, потому что ты сама виновата...
-- Знаю, знаю, дорогая мамочка, зато теперь даю честное слово серьезно приняться за уроки.
И дѣйствительно, Зиночка настолько сдержала данное обѣщаніе, что по прошествіи менѣе чѣмъ двухъ недѣль уже читала совершенно свободно.