15. Дед Мороз — Под небом Арктики — Александр Беляев

– Вот это уж настоящий ледяной город, – воскликнул Игнат.

Джим с удивлением смотрел на невиданное зрелище. На берегу замерзшего моря стоял целый городок куполообразных ледяных домов. Освещенные ярким электрическим светом, они имели необычайный вид, словно дома фантастического города неведомой планеты. Ледяные дома-куполы не имели окон. Несколько ступенек, высеченных из огромных кирпичей льда, вели к низкой и узкой двери. Между домами бродили люди в меховых одеждах и бегали собаки. При виде незнакомых людей лайки залаяли, но тотчас замахали хвостами.

– Где здесь дом Верховского? – спросил Игнат встречного эскимоса.

– Деда Мороза? – улыбнулся эскимос и указал на ледяной купол, ничем не отличавшийся от других.

Джим и Игнат подошли к двери. Она была завешена изнутри оленьими шкурами.

– Электрического звонка нет, – сказал Игнат, оглядывая дверь. – Стучать в ледяную стену – не услышат. Приходится входить без доклада. – И он попытался приподнять шкуру. Но она была плотно прикреплена.

– Сейчас я открою, – послышался голос Верховского. Край шкуры приподнялся. Наклонившись, Игнат и Джим вошли в жилище. Их встретил хозяин, метеоролог Верховский. Посмотрев на его большую седую бороду, Игнат усмехнулся и сказал:

– Вас тут Дедом Морозом зовут. Это за вашу седую бороду?

– И не только за бороду, – ответил старый ученый, похожий на игрушечного елочного деда-мороза. – С морозом я тут борюсь и эксплуатирую его на потребу человека. Садитесь, гостями будете, расскажу.

На нем была фуфайка, кожаные штаны и пимы. Гости огляделись. Внутренность ледяного дома была столь же оригинальна, как и его внешний вид.

– Словно под куполом обсерватории находишься, – заметил Игнат.

– Это модернизированное «иглу» – эскимосское жилище, – сказал Дед Мороз, – по-современному оборудованное.

Современное оборудование заключалось в электрическом освещении, электрической печке, плите. На деревянном полу стоял обеденный стол с тремя стульями. У входной двери – «кухня». Вдоль сводчатых стен тянулся стол-кольцо, имеющий разрыв только у двери, для прохода внутрь помещения. На столе – книги, метеорологические приборы, груды бумаг, журналов. Над этим бесконечным столом имелся железный прут, по которому можно передвигать электрическую лампочку в любое место.

– А электрическая кухня у вас зачем? Разве вы не в общественной столовой обедаете?

– Иногда заработаешься, не хочется идти, готовлю дома, – ответил метеоролог. – Вот отдушина вентиляции, видите? И светло, и тепло, и воздух хороший.

И Верховский рассказал историю ледяного города.

– Я приехал сюда с первой партией строителей. Приходилось жить в палатках. Это было летом. Нас доставил сюда ледокол. Днем в палатках было даже жарко, ночью холодновато. Но и летом иногда снежок выпадал. Следом за нами должен был прибыть пароход с продовольствием и лесным строительным материалом. Но его затерло. Наш ледокол пошел на выручку. Он пробивался сквозь тяжелые льды очень медленно. А зима была на носу. Надо было что-нибудь предпринять, чтобы не оказаться в палатках к зимним морозам. Но что тут предпримешь? Полоса лесов лежит далеко на юге. У нас было несколько грузовиков, пилы, топоры. Подсчитали – не успеть вырубить, вывезти, построить. Пока думали-гадали, стукнул мороз. Замерзло побережье, замерзли реки. Вот мне и пришла в голову мысль: надо строить дома изо льда. – Верховский махнул рукой на потолок. – Как будто нехитрая штука, а сложить такой дом не так-то просто. Я засадил наших архитекторов – Верочку Колосову и ее помощников – за чертежи и расчеты. Надо было точно вычертить фигуру каждого ледяного «кирпича», из которого потом можно было бы складывать эти сводчатые дома.

Для них это была задача вроде той, которую разрешил знаменитый итальянский архитектор Брунеллески, когда он проектировал купол флорентийского «дуомо» – собора. Но, однако, ничего – справились наши Брунеллески. Правду сказать, первые иглу вышли такие, что эскимосы, наверно, смеялись бы. Хорошо, что материал уж больно податливый. Там обрубишь, там водицей зальешь, морозцем прихватит – что твой бетон. Замечательный материал. А тут, на наше счастье, и эскимосы забрели. И что вы думаете? Вот это строители! Делали из снега дома на собственный аршин – ладонь да рукавицу. Один эскимос форму кирпичей на снегу вырезает, другой из этих кирпичей снежный дом строит. Растет дом прямо на глазах. Верите ли, за полчаса по дому делали. Внутри скребком поскребут, выровняют – и готово. Лежанку снежную соорудят, на нее шкур набросают. Дверь ледяной глыбой закрывается. Зажгут три-четыре лампы на тюленьем жиру – тепло станет так, что раздетым можно ходить. Весной, когда свод подтаивать начинает, дыры-проталины новыми снежными кирпичами затыкают.

Так мы выстроили первые ледяные поселения и эту зиму прожили настоящими эскимосами. Мука, сухари у нас были. Но мяса, жиров не хватало. И тут нам эскимосы и чукчи помогли охотиться на зверя. Ружья у нас были. Мясом, жиром себя обеспечили. Жиром и освещались, жиром и отоплялись, жиром и питались.

Цингой, правда, несколько человек заболело у нас без привычки к такой пище. Сообщили об этом по радио. Нам на аэропланах витаминные препараты доставили. И все больные скоро на ноги встали.

Но все же эта первая зима была тяжелая.

Летом привезли строительные материалы. Доставлять их сюда нелегко. Тут я и подумал: почему бы нам вообще не использовать местный строительный материал – лед – где только можно? Поговорил с нашими инженерами, обсудили это дело и развили настоящую ледяную индустрию. Столбы-опоры для временной проводки электричества видали? Ледяные. Дома эти – иглу – ледяные. Тепляки на стройках и некоторых работах – ледяные… Об этих тепляках надо отдельно сказать. Сейчас чай приготовлю.

– Тоже ледяной?

– Горячий.

– Нам не холодно, – сказал Игнат. – Вот даже наш тропический Джим и тот, кажется, не мерзнет. Ты не замерз, Джим?

– Не замерз, а горячего чаю попью, – ответил Джим, поеживаясь.

– Но скажите, пожалуйста, – задал вопрос Игнат, – от внутреннего тепла, от вашей электрокухни разве не подтаивают ледяные стены?

– Конечно, немного подтаивают, но сущие пустяки. Если на сантиметра два в месяц стают, что это значит при толщине стены в метр? А если бы и больше таяли, не велика беда. Облейте сверху водой, новый слой льда нарастет. Только и дела, что к весне ваша ледяная избушка во внутренней кубатуре выиграет – просторней станет. Так я хотел рассказать о тепляках.

– Простите, перебиваю вас, – сказал Джим. – Вот мерзлота выселила нас из деревянной сторожки и разрушила ее. А здесь не может такого случиться?

– О мерзлоте будет особый разговор. Пока скажу только одно: избушка строилась на мерзлом грунте, а иглу строится на ледяном фундаменте. Лед – плохой проводник тепла. Он не дает разогреваться почве и пучиться. Так о тепляках.

С чем тут, на Крайнем Севере, нам пришлось больше всего бороться? С холодом и мраком. Ну, от мрака мы только первую зиму страдали. Летом установили ветряки, которые нам дали первую энергию, а с нею и свет. Потом заработала станция подземной газификации, а дальше не за горами и температурная станция – наша главная цель. Теперь света у нас достаточно. А с холодом пришлось повозиться. Нельзя же вести строительство на Крайнем Севере только в короткое полярное лето. Этак и в двести лет всего, что мы затеяли, не выстроишь. Надо было во что бы то ни стало разрешить вопрос о круглогодовом строительном сезоне. Дело как будто и не такое уж страшное. В меховой одежде тепло. Но в ней трудно работать на открытом воздухе. Главное же – руки. В меховых рукавицах неудобно. Это уже не работа – медвежьими лапами. Ну, многие наши рабочие, особенно из пришлых, и снимали рукавицы: в работе, мол, руки не замерзнут. По своей родной зиме, по своим морозам мерили. А тут как прихватит, глядишь – руки и отморожены. – Верховский вздохнул. – Несколько человек так по неосторожности рук лишились. Гангрена – и отрезай пальцы, а то и всю кисть. Конечно, деревянные тепляки мы сразу строить начали. Но дерева не хватало. Тут опять о льде вспомнили. Легонький дощатый или фанерный тепляк водой окатишь – и готово. Тепла не пропускает. А потом и целиком изо льда строить научились. «Завод ледяного литья» открыли. Из тонких листов железа форм понаделали. Водой формы нальешь, на мороз выставишь – готово. Замерзло. Потом в теплое помещение их внесешь, чтобы стенки маленько оттаяли, и вынимай свободно. Вот тебе ледяной столб с пазами. Вот тебе ледяная доска любого размера и толщины. Ледяную доску в паз ледяного столба запустишь, водой прильешь – и спаялось без малейшей щели. Но с водой без привычки тоже истории выходили. Вода на морозе – что огонь. Одному рабочему голые руки облили, они сразу в ледяные слитки обратились. Пришлось осторожно оттаивать. Другого случайно из шланга теплой водой облили. Он в ледяную статую превратился. Хорошо, что лицо не залили. Говорит, даже смеется, ему еще теплей под шкурами стало, а ни рукой, ни ногой двинуть не может. И к земле примерз. Пришлось вырубить его из ледяного пьедестала, в тепляк отнести и там оттаивать.

Понемногу овладели и ледяным производством. За тепляками склады для провианта начали делать. Летом гусей, уток набьем; белых медведей – круглый год стреляй. И в ледяные склады. На ледяных столбах ледяные полки, ледяная крыша, ледяные заборы… С этими заборами курьез у нас вышел. Строили мы их выше роста человека и толщиной в четверть метра. Не должен медведь перелезть (склады наши на окраине стоят). А продукты пропадать начали. Видно, медведи хозяйничали. И освещение электрическое не спасало, даже электротрещотки не помогали. Начали мы следить. И что же вы думаете? Подкапывались медведи. И дышат, и лижут, и скребут когтями лед и в конце концов лаз проделают. Пришлось тогда ледяные стены толще делать и со скатом. Пару медведей подстрелили на месте преступления. Тогда кончилось их мародерство. Все-таки и сейчас еще забредают пришлые медведи, ходят вокруг складов. А здешние нас уж знают. Близко не показываются. Вроде границы теперь у нас: мы их видим, они – нас, а границу они не переходят.

После складов взялись мы за постройку ледяных дорог для аэросаней. Красота! Полтораста километров в час летишь. Стрелою.

– Снегом путь не заметает?

– Да ведь в этих широтах вообще осадков мало. Полотно ледяной дороги несколько приподнято, чтобы снег ветром сдувало. Нет, не мешает снег.

– А мосты?

– Ого! И мосты ледяные. Непременно прокатитесь. Ну, вот. За ледяной индустрией пришла ледяная скульптура. Верочка Колосова оказалась настоящим скульптором. В свободное время она начала изо льда бюсты высекать. Медведя белого сделала. Красота. А я ей мысль подал – сделать металлическую форму. Нашли глины, вылепила она большие бюсты Ленина и Сталина, отлили составную чугунную форму, чтоб не разорвало, и начали изо льда бюсты фабриковать. Теперь эти бюсты в каждом полярном селении, в каждом оленеводческом колхозе, в каждом заповеднике.

Замечателен и ледяной парк культуры и отдыха.

– Парк? – недоверчиво спросил Игнат.

– Парк, – подтвердил Верховский. – И когда только ребята успели соорудить все это?! Забавно. Ледяные фантастические деревья. Ледяные башни. Внутри – ход наверх, а по поверхности конуса, сверху вниз, винтом, спиралью, – ледяная дорожка для санок. Ледяные американские горки, да какие! Съедешь вниз – а там еще несколько километров с разгона мчишься. Катки с катапультами для конькобежцев. Катапульты, конечно, не ледяные. Дворец чудес. Право, настоящий дворец, в три этажа, с залами внутри и затейливыми башенками снаружи! И в каждом зале – причудливые вещи, сделанные изо льда. И статуи, и звери, и даже леса. Мебель ледяная, на стенах барельефы. Электричеством освещается, вечером войдешь – красота. Волшебство. Сказка из «Тысячи и одной ночи». Чудо, которое не найдешь и не создашь в теплых странах.

Подумайте, ведь это только вода, замерзшая вода. Вот что делает мороз!

Нет, что ни говорите, мороз – это замечательная штука. Как это у Пушкина?..

…могучая зима,

Как бодрый вождь, ведет сама

На нас косматые дружины

Своих морозов и снегов…

Или у Некрасова: «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои». Что и говорить – воевода. С ним не шути. Но если умело за него взяться, то и он из воеводы в нашего слугу обернется. Вот построим свою температурную станцию и мороз в свет, в тепло, в работу превратим.

– И весь ваш ледяной город с весной растает, как Снегурочка, – сказал Игнат.

– Растает, – тяжело вздохнул Верховский, словно он и в самом деле был Дедом Морозом, оплакивающим гибель своего царства! – Растает. Как подумаешь об этом – тоска возьмет. Верите ли, у меня начинает под ложечкой сосать, когда солнце на лето поворачивает и из-за горизонта показывается. Нет, право, жалко. Тут это короткое лето ни к чему. Мало от него радости.

– А может, и не растает! – вдруг крикнул он и насмешливо посмотрел на Игната.

– Читали ли вы о таком проекте: устроить среди Атлантического океана искусственный остров-аэропорт изо льда? В теплом климате, в теплом море! Лед там пришлось бы делать искусственный – холодильниками, сохраняя его под термоизоляцией… А замораживание почвы при крупных земляных работах? Тут, в конечном счете, только энергия нужна. Скоро мы будем богаты ею, и тогда, я думаю, мы сохраним на круглый год многие наши ледяные сооружения.

– Вам бы на Южный полюс перебраться. Там лед и летом не тает.

– Доберемся и до Южного, дайте срок. Там, наверно, для нас еще такие богатства под ледяным покровом припрятаны, о которых мы и воображать не смеем.

Вот и чай готов, а вот и свежая медвежатина. Отличный кусок. Убили мы этого медведя в прошлом году, а смотрите, какое свежее мясо.

– Но ведь летом ваши холодильники тают, – удивился Игнат.

– А мы, голубчик, в них храним только такой запас провизии, который нам нужен на зиму. К тому времени, как начинает теплеть, и склады пустеют. А все прочие запасы мы храним в вечной мерзлоте. Там мясо хоть тысячу лет свежим пролежит. Слыхали про найденного в вечной мерзлоте мамонта? Мясо его так хорошо сохранилось, что волки и собаки его ели. Говорят, и ученый какой-то попробовал мамонтятины. Вот и мерзлота на что-нибудь пригодилась, хотя она и доставляет много неприятностей нашей Верочке.

– А много ее, этой мерзлоты? – спросил Джим.

– Много ли? Пожалуй, Флорид с сотню влезет. Южная граница мерзлоты идет от Мезени через Березов на Туруханск, выходит за пределы СССР, появляется вновь у Благовещенска, поворачивает на юг, огибает малый Хинган, ползет к южным частям Охотского моря…

– Почему же такая изломанная граница?

– От разных причин зависит: от толщины снежного покрова, от почвы, влажности, от высоты над уровнем моря.

Шкуры у дверей зашевелились.

– Кого-то еще принесло. – Старик открыл меховую дверь. – А-а-а, Верочка. А мы только что о твоем смертельном враге говорили.

– О каком враге? – спросила Колосова. Ее щеки от мороза горели. Иней на шапочке и меховом воротнике быстро превращался в блестящие капельки.

– Ну, какой же у тебя враг? Конечно, не человек. Все человеки нашу Верочку любят. Мерзлота – вот твой враг.

– Ах, да. Это верно. – Девушка вздохнула.

– Что, опять? – спросил Верховский.

– Опять, – печально ответила девушка.

– Ну, что же делать. Враг силен, как говорится, но мы победим его, Верочка. Садись с нами, попей, расскажи.

Девушка махнула рукой.

– Не до чая мне. Я хотела бы, чтобы вы посмотрели, Верховский… когда кончите чай пить, – добавила она, поглядев на Игната, с аппетитом уплетавшего копченую медвежатину и запивавшего куски горячим чаем.

– Мы сейчас. Мы уже кончаем, – сказал Игнат, быстро прожевывая кусок. – Мы тоже пойдем.

Все быстро оделись и вышли на мороз.