Дикая собака Динго. Глава 21
Ночью город спал. И хотя каждый звук, раздающийся вдалеке, кажется ночью близким, но нечего было слушать в безмолвии города. Никто не ходил по его улицам.
Только Таня продолжала свой путь.
Однажды она ходила уже в эту пору и по этой дороге. Но тогда рядом шел Филька, он нес ее удочки на плече. Оба они немного дрожали от холода, потому что была осень и на рассвете листья срывались и догоняли ветер, не касаясь земли. И звезды горели тогда только на самом краю горизонта. А теперь они не уходили с неба, дожидаясь зари, чтобы дружно покинуть его.
И пока они горели в тишине, Таня все шла одна при их свете, направляясь к лесистому мысу.
Она вошла в лес и выбрала себе широкую тропинку, где было светлее, чем под деревьями. Длинные корни и тени лежали на пути. Но ей не было страшно. Только влажные листья ольхи изредка пугали ее немного, задевая лицо. Она отстраняла их рукой. Она была задумчива.
Она думала: что делать, если Коля скажет ей о любви? Что делать? Вчера он пришел к ней и сказал: "Приходи. Я прошу тебя, приходи ради меня. Ведь я еще не видел как следует рассвета в лесу. Приходи".
И вот через мгновение она придет.
Что делать? Что делать вообще, когда тебе говорят о любви, а у тебя есть мать, для которой ты в жизни одна, и нет у нее никого больше?
Она слегка дрожала, думая об этом, и куталась в докторский халат своей матери, который надела тайком.
А лес уходил все дальше, ведя ее по своим тропинкам к мысу, где были рассеяны огромные камни.
Коля выбрал себе место среди них. Он сидел и ждал, глядя в сторону леса. А под угасавшими звездами уже белел песок и, словно под дождем, блестели камни.
Таня появилась перед ним внезапно. Он не узнал ее в белом халате и бросился прочь от нее. Таня окликнула его по имени. Он отозвался. Но смущение его не прошло сразу.
Время тянулось медленно. Они в полном молчании шли назад к опушке, где, словно веретена, окутанные пряжей, стояли в дыму остроконечные ели.
Они выбрали лиственницу с широкими ветвями и остановились под ней.
- Зачем ты надела этот халат? - спросил Коля.
Таня ответила:
- У меня нет теперь красивого платья, которое так нравилось тебе.
- Зачем ты говоришь о своем красивом платье, я его совсем не помню. Я думаю только о тебе.
- Всегда? - спросила Таня.
- Всегда. Даже тогда, когда я тебя не вижу. Вот что для меня странно.
- Да, это странно, - сказала она.
Потом они присели у подножия лиственницы и прислушались к треску ветвей над головой. Это просыпались птицы в своих убежищах.
Над вершиной ближней ели замахала крыльями кедровка и улетела, оставив за собой в темном воздухе смутный след.
- Это очень странно, - повторила Таня, следя за ее полетом. - Вот она провела среди ветвей, тут, на ели, долгую ночь. А теперь на заре улетела... Но это хорошо. Значит, ты будешь думать обо мне всегда, и тогда, когда меня здесь не будет? Скоро я уеду.
Коля потихоньку вскрикнул. Он не постеснялся крикнуть, услышав эти слова, в одну секунду перевернувшие всю его душу.
Таня же, сколько было сил, старалась сдержать свой голос.
- Разве ты хочешь уехать отсюда? - спросил он.
- Да, я так решила. Пусть отец остается с тобой и с тетей Надей - она ведь тоже добрая, он любит ее. А я никогда не покину маму. Нам надо уехать отсюда, я это знаю.
- Но почему же, скажи мне? Или ты ненавидишь меня, как раньше?
- Никогда не говори мне об этом, - глухо сказала Таня. - Что было со мною сначала, не знаю. Но я так боялась, когда вы приехали к нам. Ведь это мой отец, а не твой. И, быть может, поэтому я была несправедлива к тебе. Я ненавидела и боялась. Но теперь я хочу, чтобы ты был счастлив, Коля...
- Нет, нет! - в волнении закричал он, перебивая ее. - Я хочу, чтобы и ты была счастлива, и твоя мать, и отец, и тетя Надя. Я хочу, чтобы были счастливы все. Разве нельзя этого сделать?
- Может быть, можно, - в раздумье ответила Таня, - не знаю.
И она замолчала, думая о своем собственном счастье, и о счастье отца, и о матери.
Она сидела тихо, прижимаясь спиною к темному стволу широкой лиственницы, точно ей хотелось опереться о нечто более незыблемое, более надежное, чем ее неясные мысли, смутно толпившиеся в уме.
Но и лиственница слегка колыхалась под силой предрассветного ветра. Он шел от реки по вершинам, раскачивая их.
Рассвет катился за ним, как прибой, ударяясь в отвесную стену леса.
А в небе над рекою не было уже ни одной звезды.
- И мне бы хотелось, чтобы все были счастливы, - сказала Таня, неотступно глядя вдаль, на реку, где в это время поднялось и дрогнуло солнце. - И вот я пришла к тебе. И теперь ухожу. Прощай, уже солнце взошло.
И Таня поднялась с травы, повернулась спиною к реке и пошла по лесу, не разбирая дороги.
Коля догнал ее на тропинке, где в стороне среди елей тихо стояли кедры.
- Таня, не уходи! - крикнул он. - Разве сказала ты мне все? Разве это все?
- Конечно, все, - ответила она с удивлением. - А разве еще что-нибудь нужно тебе, Коля?
Он не осмелился посмотреть на нее нежно: он боялся покраснеть и опустил глаза.
Она же продолжала глядеть в его лицо с милым и кротким вниманием.
Тогда он наклонился и приблизил свои губы к ее щеке.
Она не отстранилась от него.
Было тихо со всех сторон.
И в то же мгновение два громких выстрела прошлись в тишине по лесу. Потом в горах был отзвук.
Невысокий кедр взмахнул ветвями, и огромный фазан в зеленых и золотистых перьях упал к ногам детей.
Они разбежались в испуге.
А фазан начал биться в траве и замер. И другой фазан, с белыми ушами, пролетев немного косо, зигзагами, мертвый припал к земле возле Тани.
Из-за толстых елей вышел на тропинку отец, а за ним появился Филька.
У обоих были ружья в руках, и голубой дымок кружился над их головами меж деревьев.
- Чудесно! - сказал отец.
Таня бросилась к отцу.
Он как будто нисколько не был удивлен, видя ее здесь, в лесу.
Он ласково взял ее под руку и сказал:
- Дети, пора вам домой. Сегодня последний экзамен.
Филька же подобрал тяжелых птиц и, вместе с ружьем закинув их за спину, остановился рядом с Колей.
- А мы, брат, здесь охотились, - сказал он. - Много фазанов пасется по утрам на мысу.
Коля дрожал всем телом. Филька снял свою куртку и накинул ему на плечи. Он взял его тоже под руку.
Но тропинка была узка для двоих. И они пошли друг за другом, а Таня с отцом впереди.
Она прижималась к нему все тесней, чтобы плечом не сбивать росы с деревьев.
Изредка она поднимала глаза и смотрела ему в лицо. А он шагал по тропинке прямо, не боясь росы и стуча каблуками по корням. Он не вертелся, не кружился по лесу. Он был прост. Он улыбался ей и держал ее крепко.
- Как ты похожа на мать в этом белом халате! - сказал он.
А Таня вдруг подняла руку отца, положила к себе на плечо так, как она лежала в первый день их встречи. Затем погладила ее, поцеловала в первый раз.
- Папа, - сказала она, - милый мой папа, прости меня. Я на тебя раньше сердилась, но теперь понимаю все. Никто не виноват: ни я, ни ты, ни мама. Никто! Ведь много, очень много есть на свете людей, достойных любви. Правда?
- Правда, - сказал он.
- Простишь ли ты мне когда-нибудь мою злость? Я больше не буду сердиться. А ты, - тихо спросила Таня, - не сердишься на меня, что я была тут, в лесу, с Колей так рано?
- Нет, моя милая Таня. Я ведь тоже знаю: хорошо в лесу на рассвете!